Прыжок на месте

Эх, даже в сезонные работы по добыче редких ингредиентов не вклинишься. Из флоры и фауны их добывают «Песцы», возят «Хомяки»… Мне даже в строительной фирме, которая у меня ремонтом и занимается — и то фигу показали! «Берем только людей, поддерживаем бренд».

Могли бы и прямо сказать, что у меня лицо страшное.

Сделав большой крюк и забрав целый ворох сшитой на меня одежды из недорогого ателье, специализировавшегося как раз на разумных «хрен-пойми сайза», я в тяжелых мыслях добрел до дома.

Не успел я развалиться на своем импровизированном лежаке, как в дверь забарабанили. Стук был настолько мощный и наглый, что сразу мелькнула мысль «полиция или из жэка!», была с изумлением задавлена и я пошел открывать дверь с твердым намерением дать стучателю кулаком в лоб. Без Ки и смертоубийство, просто чтобы он на проспект выехал по мостовой. Мой опыт показывал, что технически такое реализуемо.

Не в этом случае.

Мою серую персону хотел видеть совершенно незнакомый мне гном. Или что то похожее. Мы оба удивленно друг на друга выпялились и начали медленно переваривать увиденное.

Посетитель был низок даже для гномов, не более метра с четвертью ростом, неимоверно широкоплеч для своей конституции и весь какой то отчаянный. Крупная и бросающаяся в глаза лысина пыталась примирить окружающих с здоровенной, но клочковатой и испачканной бородой, злобно выкаченными глазами, мощным горбатым носом и толстыми губами-лепешками. При взгляде на разумного складывалось впечатление, что Распутин согрешил с Сальвадором Дали, и плодом их любви стал этот явно злобный карлик-мутант. Усугублялось оно как характерными для Дали усиками, за которыми гном тщательно ухаживал по всей видимости, так и горьким для моего восприятия фактом двухцветности волос посетителя слева он весь был черным, справа зеленым. Строго посередине.

Зато остальное… «Мигель Пафой, гном, мастер-художник, 121 уровень».

Ядрена вошь!

Гному тоже было тяжко переварить мой внешний вид. Вообще, жители Эйнура показали выдающуюся терпимость к моему внешнему виду и никто не убегал с криком «Нежить в городе!». Почти. Ну да, тощий и высокий, немножко рогатый и сильно хвостатый орк. Проблемы у меня были с попытками подобрать цивилизованный наряд к своей персоне…и как выяснилось у портного — проблемы большие. Вследствии я просто плюнул на цивилизацию и стал подбирать такие костюмы, которые сочетались бы с цепями, которые я быстро наловчился использовать не только как оружие, но и как дополнительные манипуляторы. Образ жизни мне диктовал латекс мазохиста, но я не прислушался и теперь щеголял в толстой черной коже с ног до головы. Мощные шнурованные ботфорты, крепчайшие свободные штаны, которые не каждый волк прокусит, белая рубаха и увешанная цепями жилетка, успешно изображающая кольчугу. На это великолепие я натянул тяжелую короткую куртку. В общем «Металл форева!» и это мне шло, хоть никакого отношения к металлистам я никогда не имел. Но впечатление давало.

Наконец мы оба отмерли.

— Что угодно достопочтимому мастеру? — куртуазно прохрипел я, старательно скалясь в дружелюбной улыбке. Гном крут как горы и яйца, но колотить ко мне в дверь как к себе домой это перебор.

— …не помню. — выдавил из себя посетитель и жалобно огляделся. Смена обзора подействовала на него чрезвычайно благоприятно, потому как Бесс подпрыгнул от наступившего переизбытка чувств и зарычал, — Забыть тебя хочу как страшный сон! Но это ведь нереально? Никак?! Я знаю! Старался что то забыть! Не выходит!

— Я не планировал работать как психотерапевт, но большое спасибо вам за идею! — оскалился я еще добрее, добавив, — Постарайтесь напиться, это сгладит полученные эмоциональные пики!

— Благодарю вас, — вновь растерянно пробормотал гном, теряясь во времени и пространстве.

— С вас тридцать золотых за консультацию! — обрадовался я.

Вот тут то его и прорвало. Двухцветный художник разорался на всю улицу, костеря меня на чем свет стоит. Даже выскочившая из своего домика матушка Ессиалида тут же уважительно закачала головой, бросив реализацию планов по восстановлению тишины и спокойствия. Послушав его пару минут, я понял, что это надолго — голос и выражения выдавали личность скандальную и увлекающуюся. Творческую в общем. Впрочем, взятый подмышку и уносимый гном внезапно и резко замолчал, озадаченный переменами в своей жизни и пребывал в таком состоянии почти минуту. Потому из подмышки раздался его озадаченный голос:

— Мы куда?

— В бар.

— Зачем?

— Разговаривать.

— А у…

— А у меня негде, ремонт.

В результате кратких переговоров отправились прямиком к нему в мастерскую. Выпить Мигелю Пафою хотелось сильно, но публичного разговаривать он отказался, попутно возбудив мое любопытство.

Мастерская знаменитого художника представляло из себя двухэтажное деревянное строение с шикарнейшей залитой солнечным светом мансардой, где художник и писал свои картины. В полумраке первого этажа не нашлось соразмерной для меня мебели, пришлось садиться на пол и выжидательно смотреть на опустошающего здоровенную бутыль деятеля искусства. Из горла, конечно, он же настоящий.