Прыжок в ледяное отчаяние

— Да! Конечно! Набить, защитить! Сражаться за меня! Ревновать, любя! Когда любят — ревнуют, страдают, пытаются вернуть человека. — Жена стояла перед Олегом, униженно склонившись.

Муж опустил руки, скользнул по Лизе взглядом, презрительно дернул оторвавшуюся лямку ее топа.

— Он разорвал твою одежду. Гадость…

— А ты растоптал нашу с матерью жизнь! — крикнула срывающимся голосом Лиза, падая на колени.

— Да кто вас топтал?! — Олег вскочил, схватил бутылку минералки с тумбочки, сделал два глотка и скривился. Он терпеть не мог воду с газом. С газом пили в семье Сверчковых-Михайловых.

— Маменька твоя любит поклонение и объятия — я позволил себе мелкое заигрывание. Ну да — поцеловал небрежно. По-родственному. И все! Нет ничего и быть не может. — Олег сел на кровать спиной к жене, которая все стояла по ту сторону на коленях с искаженным страшным лицом. Он не мог выдержать ее взгляда.

Лиза поднялась, сглотнула слезы по-детски громко. Сказала низким, не своим голосом:

— Не смей мне врать. Ты был с ней. Я знаю это и без доказательств. Я видела ЕЕ взгляд!

Она схватила пашмину с кресла, накинула ее на плечи и метнулась к двери.

— И я… убью тебя… — сказала тихо, выбегая из номера.

Он не бросился за ней, не удержал. Он курил и бессильно ходил по номеру. «Пусть немного, самую малость, остынет. Да, чуть позже я найду ее. Обниму, начну целовать, дорву этот проклятый топ. Я возьму ее прямо там, на пляже. Она будет орать и извиваться. Я вымолю это чертово прощение и скажу, что люблю, нуждаюсь… Что я ей скажу — неважно. Она сама будет умолять и биться. Она будет кричать «Еще!», требуя любви, и так будет всегда».

Он вышел из гостиницы под звездно-нарисованное небо, в густой воздух, пропитанный острым запахом роз, корицы, яблока и еще чего-то сладко-пряного, неуловимого, что дарит крымской ночи особый жар. Цикады надрывались, перебивая стрекотанием звуки музыки и застольного гула, которые неслись из бара. Олег пошел вперед, к тропинке, ведущей к морю. Фонари кончились сразу же за гостиничным заборчиком. Стрижов остановился, закрутил головой. «Она пошла к морю, наверняка — к морю. Две одержимые водой утки — дочка и мать. И еще одна подрастает…» Три силуэта стремительно приближались к Олегу со стороны моря.

— Несчастье! «Скорая» нужна! — крикнула, подбежав, пухленькая блондинка. Олег вспомнил и ее, и ее подругу с мужем, которые ехали со Стрижовыми в одном автобусе. Странная компания. Те вроде молодожены. А эта — подружка невесты? «Подружка» оказалась активнее и сообразительнее парочки.

— Да что произошло? — тихо спросил Олег, покрываясь мерзкой холодной испариной.

— Женщина бросилась с обрыва. Кричала очень. Да что рассуждать?! Врачи нужны! — Пухленькая бросилась к гостинице.

— Дима, пойдем в номер. Меня трясет, я не хочу тут… Я вообще не хотела ехать, это все из-за Польки, — «молодая» тащила мужа к корпусу.

— Подождите! — крикнул Олег, хватая липкой ладонью мужчину за запястье. — Женщина в светлой пышной юбке? Она… она в море прыгнула?

— Ну да. Вроде в юбке. Только она не в море. Там камни. Она у обрыва, о камни разбилась. Хотя, — покивал рассудительно головой «молодой», — ее может волной в море утянуть.

— Дима! — завопила «молодая».

Олег бросился к утесу. Вот, тропинка раздваивается. Вниз — к воде, которую уже слышно — шш-фф, шш-фф, вал за валом, ритмично, усыпляюще. Вверх — к обрыву. Господи, темень какая!

— Ли-заааа!! — завопил Олег и визгливо, в голос разрыдался.

— Ли-зааа!! — взвыл он, собрав остаток сил.

Море ответило справа сонным шуршанием. Вдали, в фиолетово-серой мгле что-то вспыхнуло. Раз, еще…

Олег мчался вверх. Будто точно зная то место, где ЭТО случилось. Нет, невозможно. Сейчас все наконец разрешится. Эта пьяная компашка все перепутала, все наврала!

Приехав сюда к вечеру, они ни минуты не сидели в номере. Лиза, переодевшись, молча помчалась из отеля куда глаза глядят. Он поплелся за ней, нагнал вот здесь… примерно здесь, где тропинка делает опасную петлю, чтобы взвиться еще выше. Да, именно тут Олег схватил ее, насильно обнял, повел в гостиницу на «праздничный ужин».

Хорошо — глаза привыкли к темноте. Сейчас он найдет ее здесь. Может, чуть выше, за этим стволом. Ноги скользили — карабкаться вверх Олег больше не мог. Он на коленях съехал вниз, цепляясь за сучья. Эта крохотная вытоптанная площадочка — предел пути. Стрижов не мог заставить себя посмотреть вниз — в черную пропасть. Справа раздались стремительно приближающиеся голоса, свет фонарика ослепил на миг Олега.

— Мы вот здесь уже были, по траве шарили в поисках телефона, который подружка моя потеряла, когда услышали ее крик — ужасающий. Как будто зверь кричит. А подбежали — уже только белое пятно внизу. Может, еще что-то можно сделать, — тараторящая толстуха-Полина вела с собой десант из трех человек.

— Только как подобраться? Я спускался один раз тут, но это, я вам скажу, то еще мероприятие, — сказал запыхавшийся мужской голос — высокий и бойкий.

— А она случайно оступилась? — вплелся негромкий, глухой.

— Не знаю. Она плакала и бежала… — Полина уже едва могла говорить — так загнала себя.