Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы

— Очень просто: под низом каждой шпалы делаю отверстие, туда вставляю несколько толовых шашек. Одна из них, разумеется, с электрическим детонатором. Аккуратно обмазываю смолой, и ни один черт не догадается, что это не обычная обсмоленная шпала. А вот два провода, к ним можно присоединить детонационную установку. Я еще подумал, что шпалы-мины можно укладывать не поодиночке, а по нескольку штук подряд. Когда начнут рваться — эффект будет необычайным! Главное, можно в любой момент к этим проводам подключиться — и мина рванет!

— Все это очень просто на словах, — возразил я Клименко, — а как на деле? Пока что эти шпалы у тебя на дворе… Изготовить их куда легче, чем заложить. Ты об этом подумал?

— А как же! — Глаза Лени загорелись. — Вы думаете, я напрасно ходил к Юрке за помощью? Гроуда уже переговорил с хлопцами — гарантия, что не подведут. Мне остается только подбросить эти шпалы к месту назначения. А это очень просто.

Он ждал, что я скажу. В эту минуту, я чувствовал, он больше всего боялся, что я не соглашусь. Это был плод его изобретательности и труда, и как же хотелось испытать его в действии! Но почему, собственно, я должен ему запрещать? Ведь он действительно здорово придумал с этими шпалами-минами! Молодец Леня! Минут пятнадцать назад я еще бранил его за дубенскую выдумку, а теперь вынужден был похвалить, хотя и не был уверен в успехе.

На следующий день все шпалы с Лениного двора были вывезены на газогенераторе к тому месту, где работала ремонтная бригада дорожников. Оттуда машина тоже вернулась не порожняком — привезла во двор новую партию шпал, подлежавших обработке.

Так продолжалось довольно долго.

По прошествии некоторого времени я снова сидел в командирской палатке и докладывал Медведеву о здолбуновских делах. Из донесений, регулярно поступавших в отряд, командование было полностью осведомлено о деятельности подпольщиков. Но чего стоят скупые строчки донесений по сравнению с рассказом очевидца? Поэтому с каждым разведчиком, оказавшимся в отряде, командир, его заместитель и комиссар беседовали подолгу.

На этот раз я докладываю, как взорвалась магнитная мина, заложенная под офицерский вагон поезда, стоявшего на станции, об акции Клименко вблизи Дубно, о том, как Вайнер «завербовал» в свои агенты Иванова, о булыжнике, который стал орудием Константина Шорохова, об оригинальных шпалах-минах, заложенных под рельсы на всех основных направлениях… Дмитрий Николаевич, как всегда, слушает внимательно, не перебивает, и только по выражению его лица — то сосредоточенно задумчивого, то загадочно лукавого, то озабоченного, а то и радостно возбужденного — я догадываюсь, как он воспринимает мой рассказ. А когда все сказано, он неторопливо говорит:

— Выходит, твои здолбуновцы — мастера на все руки. Всё — от магнитной мины до булыжника — используют для борьбы с врагом. — И, помолчав, добавляет: — На то и народная война, чтобы всеми средствами бороться с захватчиком. Передай здолбуновским товарищам, что командование довольно их действиями.

— С радостью передам, товарищ командир!

ОСОБОЕ ПОРУЧЕНИЕ

Июль 1943 года стал месяцем полного краха надежд гитлеровской верхушки на перелом в ходе войны, в результате которого Советской Армии было бы нанесено решительное поражение и инициатива, утраченная после сталинградской катастрофы, снова перешла бы к армии «великого рейха».

Надежды, надежды…

Николай Иванович нередко вспоминал, с каким азартом рейхскомиссар Эрих Кох тыкал пальцем в красный кружок на карте в его кабинете и, усиленно тараща глаза подобно фюреру, восторженно кричал:

— Здесь, под Курском, мы преподнесем большевикам такой сюрприз, что они уже никогда не смогут оправиться. Куда там Москва, Ленинград, куда там Сталинград! Это будет нечто неслыханное в военной стратегии. Это будет последний, решающий удар, после него все полетит к чертям — и второй фронт, и большевизм! Еще месяц-полтора, и вы сами в этом убедитесь. Русские еще не знают, какой техникой мы располагаем. Они еще не попробовали наших «тигров» и «пантер». Ничего, попробуют. Фюрер долго совещался с нами, где нанести генеральный удар, и наконец решил: Курск, Орел! Здесь, в самом центре России, мы пойдем на прорыв, и ничто уже не остановит наших армий. Ничто!

Аудиенция обер-лейтенанта Пауля Зиберта у рейхскомиссара Украины Эриха Коха состоялась в последний день мая. Но прошел месяц, прошло полтора, уже июль отпел свою песню, а никакого обещанного фюрером «чуда» не произошло. Расчет на то, что Советская Армия будет захвачена врасплох и задавлена лавиной гитлеровских войск, оснащенных самыми современными видами грозного оружия, провалился в первую же ночь великой операции «Цитадель» — пятого июля, когда за десять минут до начала артиллерийской подготовки фашистов советская артиллерия обрушила на них неслыханный огненный шквал.