Прыжок в прошлое

– Добрый день, леди и джентльмены! Я очень рад, что два соперника собрали столь значительное общество в это прекрасное утро. Наездники должны скакать без остановки с этого места до моего фамильного склепа в Темпест-Хаузе в Суррее. Первый достигнувший склепа получит пятнадцать гиней, а также некую находящуюся там безделушку, которой оба джентльмена так желают обладать…

Раздались аплодисменты. Лорд Льюксон широко улыбнулся. В соседних домах открывались ставни и из окон высовывались люди, желающие посмотреть этот спектакль.

– Я уже сделал ставку на одного из отважных конкурентов – но я не скажу, кому отдаю предпочтение! Я привез из моей конюшни в Суррее этих великолепных арабских скакунов, которые и вам очень понравились. Итак, леди и джентльмены, мне остается только представить соперников, а им – выбрать себе лошадь! Пожалуйста, лицезрейте мастера Сеймура и мастера Синекожего!

Гидеон и Дегтярник друг за другом вышли из холла и встали рядом с лордом Льюксоном, который положил руки им на плечи. Раздались приветственные крики и аплодисменты.

– Что за чудовище! – услышал Питер тихий возглас сэра Ричарда.

Интересно, подумал Питер, это он о лорде Льюксоне или о Дегтярнике?

Тут лорд Льюксон вынул из кармана золотую гинею.

– Орел или решка, джентльмены?

– Орел, – сказал Дегтярник.

– Очень хорошо, решка, – ответил Гидеон.

Лорд Льюксон подбросил монету высоко в воздух. Она несколько раз перевернулась, блеснув на солнце, и упала в протянутую ладонь лорда Льюксона, который прикрыл ее другой ладонью и затем поднял руку, показывая собравшимся.

– Орел! – объявил он. – Какую лошадь вы выбираете, мастер Синекожий? Черную или белую?

– Черную, милорд, – ответил Дегтярник и, глядя на своего противника, добавил: – Черную, Гидеон, как мое сердце…

Все засмеялись, но те друзья лорда Льюксона, которые поставили на Гидеона, зашикали на присутствующих.

– Вы сделали неправильный выбор, мастер Синекожий, – отвечал Гидеон, – поскольку белая лошадь – более сильная, хотя мне в этих обстоятельствах грех жаловаться…

Два лакея вынесли длинную коробку с часами и осторожно поставили ее на верхнюю ступеньку лестницы.

– Сейчас половина шестого, – провозгласил лорд Льюксон, – Неподражаемый мистер Де Курси согласился засвидетельствовать это и начать скачки, когда стрелки покажут шесть ровно.

Франт, который шипел на преподобного, выступил вперед и низко поклонился толпе, помахивая носовым платком.

– Джентльмены, пусть выиграет лучший! Лорд Льюксон взобрался в карету, и под свист кнута его экипаж загрохотал по направлению к Темзе и дальше – к Темпест-Хаузу. Уезжая, лорд Льюксон помахал всем из окна кареты кружевным платком. На запятках стоял, засунув руку в карман, мальчик в ливрее. Он глянул на Питера и Кэйт и быстро отвернулся, скрывая свое лицо. Кэйт сразу догадалась, кто это.

– Том! Это Том! – шепнула она Питеру. – Просто не верится! Значит, он принял предложение Дегтярника!

– Думаю, Дегтярнику трудно отказать. Интересно, что хуже, быть членом банды Каррика или учеником Дегтярника?

– Бедный Том. Может, однажды он сбежит, – сказала Кэйт. – Надеюсь. Он мне нравился.

– Даже после того, что он делал?

– Ну, у него не было выбора, верно? И он все-таки пытался нам помочь.

Пока они дожидались начала скачек, сэр Ричард, всегда остававшийся дипломатом, пошел поговорить с друзьями лорда Льюксона. Он вел оживленную беседу с Де Курси, который каждое свое слово сопровождал взволнованными жестами. Питер и Кэйт подошли к тем, кто столпился вокруг белой лошади. Преподобный попросил Кэйт и Ханну встать перед лошадью, чтобы он мог незаметно обследовать ее копыта. Кэйт подумала, что от юбки шириной с диван все-таки есть какая-то польза, если она может послужить ширмой. Кэйт стояла спиной к лошади, изображая интерес к ужимкам франтов, и прислушивалась к ворчанию преподобного.

– Будь он проклят! – услышала Кэйт его возглас.

Преподобный выпрямился, и Кэйт обернулась. У него было красное от злости лицо.

– Я предвидел это! Этот мерзавец – и я подозреваю, кто это, – забил гвоздь в копыто. Мастерски проделано! И совсем не видно – если бы я этого не обнаружил, после десяти миль животное стало бы хромать.

Кэйт никогда не видела Гидеона таким взбешенным. Он уже кинулся к Дегтярнику, но преподобный остановил его.

– Доверьтесь мне, мастер Сеймур, покуда не говорите ничего. Пусть они думают, что вы не доберетесь до Ричмонда. У меня есть прекрасная идея. Сидни, почему бы вам не попотчевать наших друзей занятными рассказами, пока я займусь одним делом.

Преподобный нарочито расхохотался и сказал так громко, чтобы все услышали:

– Чудная шутка, Сидни, чудная шутка. Пойдем, Джек, ты хотел посмотреть уток.

Он взял за руку Джека и повел его в парк. Питер и Кэйт переглянулись. Что замыслил преподобный? Сидни стал делать то, что ему было велено, то есть рассказывать истории о преподобном Ледбьюри. Даже Гидеон, который был занят мыслями о скачках, прыснул со смеху, когда услышал, как преподобный разжигал камин с сырыми дровами в гостиной Бэслоу-Холла при помощи пороха, в результате чего камин был полностью разрушен.