Псевдоистория Второй Мировой

Расхождения с логикой и статистикой в книге Мединского продолжаются на протяжении всего повествования: «Оккупация Норвегии стоила Германии 1317 человек убитыми. Захват Греции — 1484 человека. Польши — 10 572 человека.

Только на одном участке Восточного фронта, растянувшегося от Карелии до Черного моря, в течение всего лишь трех недель под Москвой с 6 декабря по 27 декабря 1941 года немецкая армия потеряла убитыми 120 ООО человек» (с. 387). Во-первых, Б. Урланис, из работы которого взята цифра 120 тыс. человек, говорит о германской армии в целом, а не об одном участке советско-германского фронта. Мединский же уверенно повышает градус, унаследованный от агитпропа (а исследование Урланиса есть продукт советской эпохи со всеми ее плюсами и минусами), и сужает потери до 120 тыс. у воевавшей под Москвой группы армий «Центр». Во-вторых, с точки зрения логики и здравого смысла 120 тыс. человек убитыми за месяц в ГА «Центр» представляются завышенной величиной. Ведь должно быть еще вдвое-втрое больше раненых, заболевших и пропавших без вести. В итоге от примерно 1 млн чел. численности ГА «Центр» в декабре 1941 г. к январю должны были бы остаться только рожки да ножки. Особенно учитывая, что потери несут в первую очередь части на передовой, а они не составляют ста процентов численности даже дивизии, не говоря уж об армии или ГА. Таким образом, почему советское наступление перед хладным трупом ГА «Центр» в начале 1942 г. постепенно остановилось — решительно непонятно. Больше всего 120 тыс. убитыми похоже на 117 тыс. убитых в IV квартале 1941 г. у немецкого исследователя Р. Оверманса.. Однако это вся германская армия на Восточном фронте, а не только ГА «Центр». И было бы странно в условиях эвакуации промышленности и сидящей на голодном пайке артиллерии иметь потери в соотношении 1:1. Причем реальные цифры есть в открытых источниках. Например, немецкий историк К. Рейнгардт приводит сведения о том, что в декабре общие потери ГА «Центр» составили 103 тыс. человек. Однако читателю Мединский сообщает непроверенные агитпро-повские цифры.

Используются автором агитпроповские данные и в отношении авиации. В частности он пишет: «В первый же день войны — 22 июня 1941 года — немцы потеряли 300 самолетов. Больше, чем в любой из других ее дней. В начале сентября 1941-го они подсчитали: русскими уже сбито такое же число самолетов, с которым немцы начинали войну» (с. 402). Во-первых, даже агитпроп указывал цифру, превышающую 300 сбитых немецких самолетов, в отношении Курской дуги лета 1943 г. Так что «больше, чем в любой из других ее дней» — неверно даже с точки зрения агитпропа. 22 июня не было и не могло быть днем самых больших немецких потерь в воздухе. Во-вторых, по немецким документам, 22 июня 1941 г. безвозвратные потери (боевые и небоевые) Люфтваффе составили 78 самолетов, общие — 167 машин (то есть включая поврежденные и ремонтопригодные). «В начале сентября 1941-го они подсчитали: русскими уже сбито такое же число самолетов, с которым немцы начинали войну» (с. 402). Они — это кто? Мюррей приводит потери за весь 1941 г. от боевого соприкосновения с противником в 2849 самолетов уничтоженными, 475 поврежденными и не подлежащими восстановлению и 402 поврежденными, но восстановленными. Вторую мировую войну Люфтваффе начинало, имея 3470 самолетов. До 22 июня 41-го потери у немецкой авиации тоже были. Оборот Мединского про потери к сентябрю мог касаться отдельного, пострадавшего больше других подразделения Люфтваффе. Утверждать же, что в 1941 г. все было хорошо, по меньшей мере странно. Было как раз плохо, что выразилось в страшных «котлах» под Смоленском, Киевом, Уманью и т.д. Так или иначе, но при таких ляпах, как, например, превращение 45 тыс. убитых и раненых в 45 тыс. одних лишь убитых, использовать книгу Мединского как источник статистических сведений я бы не рекомендовал.

Есть на страницах «Войны» и просто «приятные» добавления к трем А. Так, на страницах 578—581 Мединский старательно воспроизводит гадкую выдумку Д. Фоста про бой на острове Рюген за немецкий интернат между разными советскими частями, разведчиками и пехотой. У Мединского глаз не зацепился за «танковый батальон 372-й дивизии». Ну не было в 45-м в стрелковых дивизиях танковых батальонов, а вся эта история есть не что иное, как мистификация «историка» Фоста, которую без вдумчивой критики Мединский зачем-то вставил в свою книгу.

Подводя итог этой небольшой рецензии, могу сказать, что в целом «Война» Мединского оставила негативное впечатление, поскольку с версией советского агитпропа у большинства читателей была прекрасная возможность ознакомиться ранее. Да и сейчас это легко можно сделать, причем потратив куда меньшую сумму, чем ту, которую просят книгопродавцы за «Войну», где градус агитпроповского запала повышен до уровня благородного безумия. Ахинея и алогичность также вряд ли кому-то будут полезны.

* * *