Псевдоним(б). В поисках Шекспира

Я такого никогда раньше не встречал! Мне и делать-то особо ничего не пришлось. Я просто увеличил портрет Марло, и маска легла на него, как будто там и должна быть!!! Сходство поразительное! Одно и то же направление взгляда, один и тот же поворот головы, одна и та же поза натурщика, одна и та же линия плеч, одни и те же вытачки правого и левого рукавов.

Поменять воротники, расцветку камзола и прическу, и это будет один и тот же портрет.

Ты сделал открытие?

Иван.

Неужели? Неужели все-таки Марло? Как-то все очень просто получалось. Нет, он конечно же читал все работы марловианцев, сторонников теории, согласно которой автором произведений, изданных под именем Шекспира, является Кристофер Марло. Он даже переписывался с Альфредом Барковым, одним из российских столпов этой теории. Но никогда всерьез Александр в нее не верил. Уж слишком большое допущение нужно было сделать, чтобы это оказалась правдой. Допущение, что Марло не был убит 30 мая 1593 года, что его смерть была инсценировкой.

А все «доказательства» инсценировки его гибели, взятые из текстов Шекспира, казались просто притянутыми за уши. Так можно доказать все что угодно. Что Достоевский зарубил старуху, что Дантес не убил Пушкина, а Толстой был глубоко набожным человеком…

Кстати, про Бога. Он так погрузился в свои исследования, что совершенно забыл про божественный «Опус». Нужно поехать его навестить. Тем более что он оказался не только божественным, но и по-шпионски политизированным. Александр вспомнил, как во времена студенческой молодости к ним на занятия в университете пригласили проповедника под предлогом языковой практики. Проповедник был необразованным американцем. Он с пеной у рта очень патетично кричал: покайтесь, уверуйте! Александр вышел из себя, когда проповедник спросил, знают ли собравшиеся, кто такой Христос. Александр встал и ответил, что мистер, наверное, ошибся адресом, потому что приехал проповедовать в страну, история христианства в которой в три раза длиннее, чем история страны, в которой американец живет. «Вау!» – только и ответил проповедник и продолжал нести свой запрограммированный бред.

Александр всегда был человеком верующим, глубоко верующим в душе. О Церкви как институте власти он старался от греха подальше не думать. Поминал церковное начальство на ектении во время службы, а всуе старался не поминать совсем. Еще со времен СССР в народе шли разговоры про попов-кагэбэшников. А теперь, во времена так называемой свободы слова, разговоры и вовсе ходили нехорошие. То про епископа-педофила в новостях расскажут, то о том, как церковные власти торгуют икрой да рыбой. В девяностые, помнится, разразился «сигаретный скандал». Газеты писали тогда, что каждая третья сигарета, которая продавалась в России, была ввезена РПЦ. А храм, выстроенный на месте бывшего бассейна «Москва», построенного на месте взорванного храма Христа Спасителя, называют в народе или храм на куриных голяшках, намекая на то, что РПЦ ввозила в страну без налогов «ножки Буша», накачанные антибиотиками и выращенные на генномодифицированной сое, или храм Лужка-спасителя, подчеркивая финансовые и политические связи Церкви с еще недавно всемогущим мэром Москвы.

«Единственное, что может объединить русский народ, поднять его с колен, – это вера», – думал Александр. Но как можно верить церковным властям, когда то и дело вокруг Церкви разгораются такие скандалы.

В церковь Александр ходил теперь редко, только по некоторым двунадесятым праздникам, но обязательно на Пасху и Крещение. Постился и исповедовался тоже редко – перед причастием да Великим постом. Любил ездить со своими друзья ми – «верующими попами», как он их называл, – в далекие сельские храмы. Только здесь еще живет Господь, думал Александр, глядя на светлые лица деревенских батюшек, которые умудрялись на копеечную зарплату да на мизерные подношения таких же нищих, как и они сами, прихожан не только сводить концы с концами, воспитывая по пять – восемь детей, но и помогать другим.