Псих

Видите ли, я знала, что если я совсем застряла с домашним заданием и мне грозят двойка и психотерапевт, Райдер выставит из комнаты мою маму, сядет рядом и будет меня охранять, пока я буду корябать цифирьки. Моя мама в нем души не чаяла. Так же, впрочем, как и школьные учительницы, продавщицы в магазинах, куда мы заходили после школы, кассирши в кино. А я охраняла его, пока он спал. Он иногда скрывался у нас, если что-то пакостил и не хотел возвращаться домой к отцу – в основном после каких-то ночных гулек.

– У него что, строгий п-п-папа? – спрашивает Марселла, которая почти наполовину свесилась из окна и уже пятнадцать минут дышит мне в ухо, думая, что я этого не замечаю.

– Нет, самый обыкновенный. Райдер сам у себя строгий. У него эти самые, моральные принципы.

– А супергерои тут при чем?

– Ни при чем. Не знаю. Я просто скучаю по своему доктору, понимаешь, он любит такие истории. Всякие стыдные гадости из детства.

– Ты же не отрывала хвосты к-к-кошкам, – с надеждой говорит Марселла, по-прежнему торча из окна. – Ты тут п-п-простудишься, я больше все равно не с-сержусь, поэтому заходи.

– Блин, – говорю я и вожу чашку с чаем туда-сюда по столу, – ну ничего же хорошего. Ни-че-го. Один сплошной фейл.

– Да ну нет, – задумчиво говорит Марселла.

– Ну а что хорошего, реально? Я поступила на первый курс и хотела по-человечески проучиться хотя бы семестр. Нет, я совершенно серьезно собиралась это сделать. Я думала, что напишу пару каких-нибудь статей, чтобы змея отстала – тоже совершенно серьезно. Я себя убедила, что наука – это очень интересно, но я терпеть свою тему не могу, потому что мне только и приходится, что повторять за кем-то другим. Доктор меня бросил. Так и быть, не будем считать это за фейл. Я бросила таблетки. Лучше не стало. Я вожусь с тобой уже четыре месяца и не заставила тебя прочитать ни одну книжку. Раз уж мы заговорили про Райдера… а, эту тему можно сразу же закрывать.

– Ты про родителей ничего не говоришь…

– Это потому что я с ними сейчас общаюсь по телефону. По телефону, как же, все очень милые. Меня еще ни разу не отругали, даже обидно как-то.

– Ну тогда плохого не так уж и много.

Я возмущенно рычу и роняю голову на стол. У меня уже нет никаких сил.

– Слушай, – говорю я, – ну вот если судить по книжкам о парнях, которые оказываются в такой же ситуации, как мы с тобой… Там одно сплошное личное становление, преодоление трудностей, бла-бла – почему я ни одного романа воспитания про женщину не помню? Почему девушкам после переходного возраста либо замуж, либо в дурдом, либо во второстепенные персонажи?

– Еще можно покончить с собой, – мечтательно говорит Марселла, как будто это лучший из возможных вариантов. – Как Сильвия.

– Забудь про Сильвию, тебе до нее еще два года жить.

– А ты забудь про университет. Тебе до него еще полтора месяца.

– Эй, – в ужасе говорю я, – кто разрешил пользоваться моими аргументами? Так нечестно. Это плагиат.

– А учиться нам вообще еще три года. Тебе вообще четыре.

– Марс, – говорю я, – ты уверена, что мы через три года будем лучше знать, чего мы хотим? Мне когда было восемь лет, я очень хотела, чтобы мне уже скорее было пятнадцать. Я реально верила, что уж в пятнадцать-то лет я точно буду что-то знать о жизни. Нет, вот вроде логично, да? Не может же то же самое продолжаться целых семь лет, за это черт-те сколько всего должно произойти…

Я вздыхаю.

– И да, произошло много всего, но когда мне исполнилось шестнадцать, я как будто с разбега налетела на фонарный столб – я там же, все вокруг те же, вс¸ вокруг то же, и я могу бесконечно продолжать надеяться на следующие семь лет и продолжать проживать их неизвестно как.

– У меня все то же самое, – говорит Марселла. – Но я об этом не думаю.

– А о чем думаешь?

– Ни о чем. Я смотрю кино. Я знаю, что оно поднимает н-настроение, поэтому как только мне грустно, я что-нибудь смотрю.

– Если бы ты так книжки читала, – говорю я уныло, – было бы одной проблемой меньше…

– Все равно они ничего нам не сделают, – сонно отвечает Марселла, рассматривая дно своей чашки, – все равно мы их победим.

Я смотрю на часы и отмечаю, что уже почти час ночи.

– Ладно, завтра что-нибудь придумаем. Сядем с утра и будем думать.

– Только не завтра, а уже сегодня, – раздается в ответ.

– Вот зануда, – говорю я.

Как безошибочно определить, что у вас имеется срочное или неприятное дело, требующее умственных усилий и постоянной подготовки:

1) Вы уже третий час выбираете обои на рабочий стол.

2) Вы лихорадочно ищете еще место, в котором можно навести порядок.

3) Вы ловите себя на мысли о том, что неплохо было бы поставить себе какой-нибудь многозначительный статус со словом «депрессия».

4) Ближайший час вы вслепую тыкаете в плейлист, надеясь на знак свыше.

5) Вы забываете о чем-то бессмысленном, что хотели сделать пять минут назад, и переключаетесь на что-то еще более бессмысленное.

6) Иногда вы для вида открываете вордовские документы или Википедию, намекая себе, что вы уже почти что заняты решением проблемы.

7) Вы ложитесь спать с чувством глубокого отвращения к себе.