Психиатр

— Вот-вот! — Виталик хлопнул ладонями по коленям. — Останки! Люди просто привыкли и не замечают, не вдумываются. И дернул же меня черт устроиться именно сюда! Были же варианты в Марьино и в Сабурово. Так нет же, выбрал Останкино. Как же! Крутой район, телевидение, Останкинская башня… А что мне до нее? У меня своя жизнь, у башни своя! Кстати, с ней не все так ладно, как кажется. Она излучает! И неизвестно еще, как это сказывается на мозгах! Я вот заметил, что в последнее время у меня на работе сразу голова трещать начинает. Раньше такого не было…

— Давление мерить пробовал?

— Да при чем тут оно?! — возмутился Виталик. — Я ему про излучение, а он мне про давление! Вы, доктора, вечно не по делу советы даете. Ты же психиатр!

— Да, — подтвердил Савелий.

— Вот и посоветовал бы, как защитить мозги от излучения!

Савелий уперся указательным пальцем в лоб, изображая задумчивость.

— Самое результативное — шапочка из трех слоев фольги, между которыми проложен войлок. И чтобы на верхушке был кусочек янтаря. Натурального.

— Правда? — вытаращился Виталик. — Или прикалываешься…

— Серьезней не бывает! — заверил Савелий. — Это сочетание предохраняет от всех видов излучения. Вокруг шапочки создается замкнутый контур…

Сдерживать смех дальше было невозможно. Савелий начал с хихиканья, а потом заржал в голос, наблюдая за тем, как меняется выражение лица брата. С удивленного на обиженное, с обиженного на суровое, с сурового на смеющееся… Трудно удержаться от смеха, если рядом с тобой кто-то заразительно смеется, пусть даже и над тобой.

— Я подозревал, что все это — лажа, но меня смутил янтарь, — признался, отсмеявшись, Виталик. — Шапочка… В такой на работу только приди — увольнение по ограниченному состоянию здоровья обеспечено. А район у нас все равно паршивый, валить оттуда надо.

— Вали, — разрешил Савелий.

— Не так-то все просто, брателло, — вздохнул Виталик. — И потом, так уходить тоже надо с умом. Горизонтальные перемещения — пустая трата времени, надо по вертикали, причем только вверх. Все выше, и выше, и выше… Я тут несколько дней подряд пробовал спать пораньше ложиться. Приду, быстро поем и сразу в постель. Лариска даже испугалась — не заболел ли.

— А зачем?

— Думал — вдруг осенит меня во сне, ну как Менделеева с его таблицей. Не получилось.

— С разбегу головой об стену не пробовал?

— Издевайся-издевайся, только не забывай, что хорошо смеется тот, кто смеется последним. Рано или поздно мы поймаем душителя, но лучше бы, конечно, раньше. Вот если бы он в Ботаническом саду орудовал…

Виталик махнул рукой, что, мол, мечтать?

— А чем лучше? — спросил Савелий.

— Тогда его можно было бы поймать на живца. Элементарно! Берется несколько сотрудниц… Ну, что там объяснять. А тут как его на живца ловить?

— Можно наблюдать за подъездами, в которые должен прийти участковый врач…

— Была такая идея, но она неосуществима на практике. Вызовы идут один за другим, не успеешь за ними.

— А он успевает.

— Да. — Виталик вздохнул. — Понять бы еще его логику. Почему именно здесь, а не там? Как он выбирает жертву? По каким признакам? Он же ее даже не видит до того!

— Это вы, то есть мы, пока так думаем. А вдруг видит? А если он знаком со всеми? У Честертона был такой рассказ, кажется, «Невидимка», о том, что никто не обращает внимания на почтальонов…

— Савелий, не умничай! — осадил брат. — Мы уже не знаем, по сколько пар обуви истоптали, проверяя всех, начиная с дворников и заканчивая сотрудниками провайдеров, которые обслуживают линии. Я тебе даже больше скажу — не только участковых врачей перетрясли-просеяли через мелкое сито, но и участковых уполномоченных. Вдруг среди них какой-нибудь оборотень затесался? Я уверен, что меня тоже проверяли. У меня, кстати, в четырех случаях — железное алиби, а в одном — условное.

— Это как?

— Ну… — Виталик сделал плутоватую мину и подмигнул Савелию. — Скажем так — я работал с важным свидетелем по одному делу.

Подробностями Савелий интересоваться не стал. И так ясно, какого пола был свидетель, то есть, конечно, свидетельница, и как именно «работал» с ней любвеобильный Виталик.

— Короче говоря, все, кто имеет хоть какое-то отношение к Останкину, находятся под колпаком, — продолжил откровенничать брат. — Привязка убийцы к району не вызывает сомнений.

— А если зайти с другого конца… — подумал вслух Савелий. — Если вообще забыть про эти поликлиники, словно их никогда и не было, и попробовать представить… Нет, не подходит.

— Что? — оживился Виталик. — Что?

Он выбрал из яблок то, которое покрупнее и покраснее, взял в руку, внимательно рассмотрел со всех сторон и, удовлетворившись осмотром, хрустко надкусил. У Виталика с малолетства был один бзик — как-то раз ему в яблоке попался червяк, и с тех пор он придирчиво осматривал все фрукты, которые собирался съесть.

— Да так, пустое, — отмахнулся Савелий. — Подумал, а вдруг все убитые были членами какого-то тайного клуба? Жесткий садизм и все такое. Клуб тайный, глубоко законспирированный, поэтому вы о нем ничего не знаете…