Психиатр

В тюрьме он со скуки занялся литературным творчеством. Сначала написал беллетризованную автобиографию, затем сочинил роман. Помимо этого публиковал свои стихи в тюремном журнале, издаваемом заключенными. Прославился, сумел убедить тюремную администрацию и общественность в том, что исправился, потому, отсидев пятнадцать лет, вышел на свободу.

Вышел… И сразу же взялся за старое. Убил семерых женщин в Австрии, троих — в Лос-Анджелесе во время своего литературного турне по Штатам, одну — в Праге. Почерк остался тем же — жертва душилась собственным нижним бельем. Поначалу австрийские полицейские не могли поверить в виновность перевоспитавшегося Унтервегера, но потом все же поняли, что это он, правда, убийца к тому времени успел удрать за границу.

В итоге его арестовали в Штатах, привезли в Австрию, судили и снова приговорили к пожизненному заключению. Вернувшись после суда в камеру, Унтервегер повесился. Вряд ли раскаялся и ужаснулся тому, что натворил, скорее всего, просто понял, что больше на свободу не выйдет и убивать никого не сможет, поэтому жизнь и потеряла для него всякий смысл…

— Поразительная история. Ты, случайно, не в курсе — про него Голливуд еще фильма не снял?

— Не попадался, — ответил Савелий.

— Ладно, мне пора. — Виталик поднялся, схватил в одну руку мобильный, в другую — распечатку, но тут же протянул ее Савелию: — Запиши-ка мне адресок форума.

— Ты на работу? — спросил Савелий, хотя и так было ясно, куда поедет брат.

— Да. — Виталик невесело усмехнулся. — Не домой же.

— Тогда присядь и подкрепись, несколько минут у тебя есть, Савелий ушел в комнату, включил компьютер, записал над текстом адрес страницы, на которой он находился, и вернулся на кухню. Компьютер выключать не стал, мало ли что еще потребуется.

Виталик допивал кофе. Бутербродов на тарелке не осталось. Способность брата есть быстро была знакома Савелию с детства, но сегодня Виталик, кажется, поставил личный рекорд. Бутербродов было изрядно, они лежали на большой тарелке в три этажа.

Савелий предложил дать брату с собой еще бутербродов. Брат подумал пару секунд и отказался.

— Я не буду дергать тебя понапрасну, — сказал Савелий, — но ты уж, как только что прояснится, сразу же дай мне знать, ладно? Хотя бы смс-ку пришли коротенькую — «да» или «нет».

— Я приеду, — пообещал брат. — Возможно, еще и пожить у тебя попрошусь на некоторое время. Пустишь?

— Посмотрю на твое поведение, — ответил Савелий.

— Спасибо, — поблагодарил Виталик, расценив ответ как согласие.

Собственно, это оно и было, но выраженное в художественной форме.

17

«— Поймите, служебное решение — это вам не что-то вроде склянки с микстурой, что на столике рядом стоит. Только руку протяни — и вот она, тут как тут и вся твоя. Подлинному служебному решению предшествует неисчислимое множество мелких соображений и вердиктов, тут потребна кропотливая работа лучших чиновников, которую никакими силами не сократить, если даже окончательное решение, допустим, с самого начала известно чиновникам заранее. Да и возможно ли оно вообще — окончательное решение? На то ведь и существуют у нас контрольные службы, чтобы никаких окончательных решений не допускать…»[26]

А кому на работе пациенты наизусть читают Кафку? Кроме психиатров — никому. Пациенты Савелия вообще дружили с литературой, так уж сложилось. Рыбак рыбака видит издалека, культурный человек тянется к такому же. Поговорить.

Где-то у кого-то всегда можно найти что-то созвучное твоим мыслям и чаяниям. «Вот, даже классики об этом писали!» — гордо думают люди и укрепляются в своей правоте еще больше. А на приеме у врача непременно вставят цитату из классика. Да что там цитату! Один бедолага, измученный бредом ревности, шпарил наизусть лесковскую «Леди Макбет»,[27] показывая, что может сделать с мужем неверная жена.

Принято считать, что грань между нормой и патологией в психиатрии тонка, чуть ли не эфемерна. Но так считают дилетанты, на самом деле грань есть всегда, иначе бы и психиатрии никакой бы не было.

Взять Артура Евгеньевича, любителя Кафки и Достоевского. Когда человек умеет отстаивать свои права — это замечательно. Сам о себе не позаботишься — никто о тебе не позаботится. Когда человеку небезразлично, что творится вокруг, так замечательно. Чехов называл равнодушие параличом души, преждевременной смертью. Но если общение с чиновниками по поводу благоустройства двора вызывает у человека суицидальные мысли, это норма или патология? На первый взгляд — явная патология, было бы из-за чего руки на себя накладывать. Но ведь чиновники бывают разные. С некоторыми пообщаешься — поневоле суицидальные мысли в голову полезут.

В будние дни ожидание не было столь тягостным, работа помогала отвлечься, к тому же поднакопилось много чего нечитанного по специальности.

В субботу утром нетерпение просто начало грызть изнутри. Савелий съездил на ТО (подошел срок), а на обратном пути закупился провизией на неделю. Вроде бы убил полдня, но после того как покупки были разложены, нетерпение снова напомнило о себе во всю мощь.