Психофильм русской революции

Одним из самых худших элементов на протяжении всей революции был железнодорожный мир. Беспринципный, он служил всем режимам, которые в нем нуждались, а при начале революции он первый изменил Царю. В полуинтеллигентной среде служащих царили инстинкты самообогащения и самоудовлетворения. Но царили инстинкты грабежа: воровство, взяточничество, спекуляция. Демократизм их выражался в неподчинении никакой власти. Они ладили и с украинцами, и с большевиками. Вернуться к честному труду старого режима они не желали. Они при всех властях жили лучше других, потому что владели артерией жизни - сообщением и транспортом. При добровольцах революционные железнодорожники устраивали крушения, портили подвижной состав и паровозы.

Новая власть не была достаточно сильна, чтобы заставить служащих и рабочих повиноваться.

Она заигрывала с ними и тем готовила себе провал. Рабочие притихли, но к добровольческой власти были равнодушны.

ГЛАВА VIII

История киевских чрезвычаек

С приходом в Киев Добровольческой армии я был назначен членом комиссии генерала Рерберга по исследованию злодеяний чрезвычаек, а позже, с приездом специальной комиссии при Главнокомандующем Вооруженными Силами Юга России под председательством Мейнгардта, я был назначен членом этой комиссии. Эти назначения дали мне возможность ознакомиться с материалом, какой попадает в руки ученого раз в тысячелетие.

Одновременно и параллельно я поступил в ряды Добровольческой армии сначала врачом Кинбурнского кавалерийского полка в формировавшейся 7-й дивизии, а затем, с учреждением штаба Киевской области, я был назначен врачом штаба тыла на правах корпусного врача. Таким образом, я параллельно работал и в войсках, и в качестве члена Комиссии по расследованию злодеяний большевиков.

Передо мною развернулась вся картина революции со всеми ее тайниками. В моих исследованиях прошло много большевистских деятелей, лиц, с ними соприкасавшихся, и длинная вереница чекистов и палачей, которых я исследовал по тюрьмам и контрразведкам. Многие лица и деятели прошли по документам, ибо в мои руки попали не только бумаги всех чрезвычаек, но и архив или, вернее, все делопроизводство большевистского Министерства внутренних дел в период времени, когда министром был Ворошилов.

Я в качестве члена Комиссии имел вход в контрразведку и Особый отдел, в тюрьмы и места заключения, и часто мне приходилось работать вместе с офицерами и начальником контрразведки. Вся деятельность этих учреждений в их положительных и отрицательных чертах развернулась перед моими глазами. Пришлось одной ногой погрузиться в авантюрные и опасные приключения, ибо деятельность эта была связана с большой опасностью. В первые же дни нашей деятельности из Чернигова, куда отошли большевики, было послано оповещение, что мы поставлены вне закона. Позже, когда шли убийства из-за угла и на всех боровшихся против чекистов шла охота, работа была своего рода охотничьим спортом, так что параллельно с работою ученого приходилось быть и в роли борца. Работа была в высокой степени интересная, ибо перед глазами проходила борьба беспощадная, ловкая, со всеми приемами сыска, выслеживания, обмана и предательства. Среди офицеров контрразведки были очень храбрые, честные и решительные люди. Их противники были не менее активными и умными.

Борьба шла не на жизнь, а на смерть. Упрекали контрразведку во всевозможных преступлениях, и, конечно, таковые были. О них в своем изложении я буду говорить открыто. Но есть и другая сторона этой деятельности: без контрразведки или Особого отдела армия была бы совершенно слепа, ибо надо было иметь большое искусство, чтобы агентурными методами раскрыть сложные большевистские организации, проникнуть в заговоры и предусмотреть их планы. Тайны этой борьбы открылись мне как исследователю полностью.

Хотя и замаскированною, но проходила здесь и борьба верхов, как, например, убийство генерала Романовского, борьба монархических течений с республиканскими и измена отдельных деятелей, как, например, начальника одесской контрразведки.

Мы были окружены шпионами и предателями, которых распознать было трудно, и если каждый наш шаг был известен большевикам, то и мы были в курсе их начертаний.

Одновременная моя служба в войсковых частях освещала мне картину с другой стороны. В этой главе я отдельно изложу материал, относящийся к киевским чрезвычайкам, а остальные факты изложу параллельно развитию событий. Могу уверенно сказать, что более интересного фильма, чем тот, который в живых образах проходил предо мною, я не видал.

Моя роль была наблюдательная и роль ученого, изучающего эти явления, но в моей военной деятельности она сплеталась с исполнительною. Приходилось принимать участие в боях, в консультациях на тему, что делать, а иногда изрекать и слова, от которых зависела судьба людей.