Психокинетики

– Понимаешь, «видеть» – это не совсем точное описание. Все происходит на уровне чувственного восприятия. Но так, что чувства становятся знанием. Если я дотронусь до тебя, то ничего не увижу в привычном смысле слова. Зато я смогу ощутить твои эмоции и переживания, преобразовав их в понимание твоих устремлений, задумок и планов. Я чувствую то, что переживаешь ты, и из этого узнаю, какой конкретно поступок ты совершила или только собираешься совершить.

Марина покачала головой:

– Как-то все сложно у тебя.

– На самом деле проще, чем я постарался объяснить.

Девушка вздохнула, немного погрустнев.

– Я бы хотела быть такой, как ты.

– И чтобы ты делала?

– Помогала людям. Ведь ты можешь многим помочь.

– Как, например?

– Если бы я знала будущее человека, знала бы, что впереди с ним произойдет плохое, – я бы не позволила ему прийти в эту точку.

– И нарушила естественный ход вещей.

– Но спасла человеческую жизнь.

– Попутно, вполне возможно, загубив сотни других.

– В смысле?

– Допустим, ты спасла кого-то от смерти. Вытолкнула его из-под колес грузовика. Сохранила жизнь. А этот человек являлся будущим отцом или матерью террориста-смертника, который в перспективе взорвет сотни людей в торговом центре. Ты спасла одну жизнь в настоящем и в тот же миг загубила сотни в будущем.

Марина промолчала. Малахов поправил очки.

– Понимаешь, Марин, мир вокруг – очень сложная штука. То, что мы каждый день наблюдаем вокруг себя, – лишь верхушка айсберга. Он абсолютно не нуждается в спасении, все подвержено саморегулированию, нескончаемому циклу причинно-следственных процессов, растянутых на тысячелетия. И даже я не в состоянии видеть картину целиком. Думаю, что ни одному разуму не хватит широты для этого.

– А Будды? Все те просвещенные ребята из Тибета и Индии?

– Над ними я свечку не держал. Хотя, скорее всего, они просто видели больше других, но никак не все.

Марина Громова с задумчивым видом покачала головой:

– Блин, дядь Вов, интересная у тебя житуха.

– Да, периодами.

Входная дверь открылась. На пороге стояла мирно улыбающаяся Ольга Петровна. Эдуард Евгеньевич, находившийся за ее спиной, тоже был куда более спокоен, чем десять минут назад.

– Сплетничаете тут? – Улыбка Громовой стала шире.

Она вошла в комнату, села на кровать рядом с дочкой, положила ей руку на колени.

– Так, Марина Эдуардовна, готова к путешествию?

– Договорились, значит? – спросила девушка.

– Да.

Маринка повернула голову к отцу, стоявшему в проходе:

– Мудреешь, пап.

– С вами – приходится.

– Куда едем, в Орел?

– Ага, – кивнула Ольга Петровна.

– Круто, там еще не бывали, – без особого энтузиазма буркнула студентка. – Ты с нами, пап?

– Нет, мы с дядей Вовой останемся в Москве. Нам еще мир спасать.

– А мир не нуждается в спасении. Это – саморегулирующаяся система с нескончаемым циклом причинно-следственных процессов, растянутых в тысячелетиях. Так говорил дядя Вова.

Эдуард Евгеньевич иронично посмотрел на друга, спокойно сидящего в кресле.

– Как же я люблю, когда ты к нам заходишь, Данилыч.

Глава третья.

Незаменимый специалист

Господин Волжанский толкнул массивную деревянную дверь, уверенно вошел в рабочий кабинет Ледневой.

За годы службы в ФСБ Артур Валентинович побывал у многих чиновников высокого ранга, однако в корпусе Администрации Президента на Старой площади бывший фээсбэшник оказался впервые – и особой разницы в интерьере не находил. Как правило, госслужащие высокого ранга не заостряли внимания на элементах декора.

Стены намного чаще украшали протокольные портреты президента и премьера, часы над входной дверью. Некоторые распоряжались заменить казенную мебель дорогой итальянской, но в том было не много стиля, ибо изысканным вкусом чиновники обычно не обладали. Вот и сейчас Артур Валентинович очутился в типичном государственном офисе, начисто лишенном каких-либо причуд и наворотов.

На деловую встречу Волжанский надел серый костюм, белую рубашку и лиловый галстук, а сам искрился энергией и готовностью работать.

Хозяйка кабинета, Оксана Леднева, вышла из-за своего стола навстречу гостю.

Это была миниатюрная блондинка средних лет, с холодными голубыми глазами и с педантичной стрижкой каре. Она носила строгий серый костюм – очень строгий, как отметил про себя Волжанский – с юбкой ниже колен и туфли на высоком каблуке, очевидно, чтобы компенсировать малый рост. На ходу она протянула с виду хрупкую ладонь и не особо дружелюбно улыбнулась.

– Артур Валентинович, добрый день! – Голос у нее был звучный, с нотками давления. – Очень рада, что вы нашли время для встречи. Я слышала о вас много хорошего.

– Оксана Николаевна, чрезвычайно рад знакомству. К сожалению, не могу ответить тем же. Вы появились, как джинн из бутылки, и во всем Интернете найдутся лишь крохи информации о вас.

Девушка вздохнула.

– Что тут скажешь… Я сама удивлена происходящим. – Она указала на кресло подле ее стола.