Психологические романы Агаты Кристи (Мэри Уэстмакотт)

В течение зимы он редко виделся с Джейн. Какое-то время она была на гастролях с Английской оперной труппой. Когда она выступала в Бирмингеме в «Электре», он пошел посмотреть и был потрясен и музыкой, и исполнением Джейн. Безжалостная воля, решительное: «Молчи и продолжай плясать!» Он сознавал, что голос ее слабоват для этой партии, но почему-то это казалось не важным. Она была сама Электра — фанатичный, свирепый дух безжалостной судьбы.

Несколько дней он прожил у матери, и это оказалось непросто. Он навестил дядю Сидни — тот принял его холодно. Энид была помолвлена с нотариусом, и это дядюшке не очень нравилось.

На Пасху Нелл с матерью уезжали. Только они вернулись, Вернон позвонил и сказал, что должен немедленно с ней увидеться. Он пришел бледный, с горящими глазами.

— Нелл, что я слышу?! Говорят, ты собираешься замуж за Джорджа Четвинда?

— Кто это сказал?

— Все. Говорят, ты с ним всюду появляешься.

Нелл смотрела испуганно и жалобно.

— Жаль, что ты этому поверил. Вернон, не смотри так… обличительно. Он действительно делал мне предложение, даже два раза.

— Этот старикан?

— О! Вернон, не смеши меня. Ему сорок два года.

— Вдвое старше тебя. Я думал, что он нацелился жениться на твоей матери.

Нелл невольно рассмеялась.

— О, дорогой! Хорошо бы. Мама все еще ужасно красива.

— Но я так и думал тогда, в Рейнло. И не предполагал, и помыслить не мог, что он добивался тебя! Неужели это уже тогда началось?

— О да. Потому мама так и рассердилась, когда мы с тобой ушли вдвоем.

— Я и подумать не мог! Могла бы мне сказать.

— Сказать что? Тогда нечего было рассказывать.

— Конечно, конечно. Какой я дурак Но я знаю, что он ужасно богат. О, Нелл, дорогая, как это чудовищно, что я усомнился в тебе хоть на миг! Как будто тебя хоть когда-нибудь интересовало богатство.

Нелл раздраженно сказала:

— Богатство, богатство. Больше ты ничего не видишь. А он еще и очень добрый и милый человек.

— О, не сомневаюсь.

— Да, так оно и есть!

— Дорогая, он очень мил, пока хочет привлечь тебя, но станет бесчувственным и жестоким, после того как ты дважды отказала ему.

Нелл не ответила. Она смотрела на него как-то непонятно — в ее глазах была и жалоба, и вопрос, и вызов; она смотрела как будто издалека, из другого мира.

Он почувствовал себя виноватым.

— Мне стыдно за себя, Нелл. Но ты так прелестна, каждый захочет такую жену!

Ее прорвало — она разрыдалась. Он вытаращил глаза. Сквозь плач она твердила:

— Я не знаю, как мне быть. Я не знаю, как мне быть. Если бы можно было с тобой поговорить.

— Но ты можешь поговорить, дорогая. Я слушаю.

— Нет, нет, нет. С тобой невозможно говорить. Ты не понимаешь. Все впустую.

Она плакала. Он целовал ее, гладил, изливал всю свою любовь…

Когда он ушел, в комнату вошла мать с письмом в руке. Она сделала вид, что не замечает заплаканного лица Нелл.

— Джордж Четвинд отплывает в Америку тринадцатого мая, — сказала она.

— Мне все равно, когда он отплывает, — с вызовом сказала Нелл.

Миссис Верикер не ответила.

В эту ночь Нелл дольше обычного стояла на коленях возле своей узкой белой кровати.

— Господи, помоги мне выйти замуж за Вернона. Я так этого хочу. Я так его люблю. Пожалуйста, сделай так, чтобы мы поженились. Пусть что-нибудь произойдет… Пожалуйста, Господи…

2

В конце апреля Эбботс-Пьюисентс наконец был сдан в аренду. Вернон пришел к Нелл в некотором возбуждении.

— Нелл, теперь ты выйдешь за меня замуж? Это можно быстро устроить. Цена предложена очень низкая, но я вынужден ее принять. Надо платить налог на недвижимость. Мне все время приходилось занимать, а теперь надо возвращать долги. Год-два нам придется туго, а потом станет не так уж плохо.

Он разговорился, пустился в финансовые детали:

— Нелл, я все продумал. Правда. Нам с тобой хватит крошечной квартирки и одной служанки, и еще немного останется побаловаться. О Нелл! Ты же согласна жить со мной в бедности? Как-то ты сказала, что я не знаю, что такое быть бедным, но теперь ты так не можешь сказать. После переезда в Лондон я жил на ничтожную сумму и ничуть об этом не жалел.

Да, Нелл знала. Это было ей в некотором роде упреком. И все же она чувствовала, что это не одно и то же. Для женщины все иначе. Быть веселой, красивой, вызывать восхищение — все это мужчинам не понять. У них нет этой вечной проблемы нарядов — никто их не осудит, если они ходят обтрепанные. Но как объяснить это Вернону? Невозможно. Джордж Четвинд — другое дело. Он понимает.

— Нелл!

Он обнимал ее одной рукой, и она сидела, не зная, на что решиться. Перед глазами встала Амелия… душный маленький домик, орущие дети… Джордж Четвинд со своей машиной… тесная квартирка, грязная неумеха-служанка… танцы… наряды… долги портнихам… рента за лондонский дом не плачена… а вот она сама в Аскоте, смеется, болтает, на ней чудесное платье… и вдруг снова вспомнилось: Рейнло, они с Верноном стоят на мосту над водой…

Почти тем же голосом, что и тогда, она сказала:

— Я не знаю. О Вернон, я не знаю.

— О! Нелл, дорогая, соглашайся!

Она высвободилась и встала.

— Пожалуйста, Вернон, я должна подумать. Я не могу, когда ты со мной.

В этот вечер она написала ему письмо.