Психология семейных отношений

Функция русского образа народа связана с психологическими особенностями православия. В отличие от западных европейцев, выступавших распространителями идеи Христа и ощущавших с ним довольно панибратские отношения[11]

, русские люди приняли христианство как внешнюю силу, пришедшую через огонь и мечи дружин князя Владимира. В народе живет память о крещении Руси: «Путята крести мечом, а Добрыня – огнем». Бог и сегодня кажется русским более грозным и суровым, чем добрым и страдающим. Бога чаще принято бояться как грозного отца, а обращаться с просьбами – к Богоматери как посреднице, заступнице от его суровой воли.

Снижение страдательной (по сути, женской) функции образа Бога в российской религиозности компенсируется переносом психологической функции потребителя активности на образы «народа» и «Матери-отчизны». Если воинствующие пассионарии Европы несли как основу смысла образ распространяемого Христа, то пассионарии России несли в себе образ защищаемого и спасаемого ими народа. Народ, в слиянии с образом Матери-родины, занял место мотивационного центра, вдохновляющего личность на подвиги и жертвы. К народу как главному смыслу своего творчества обращались А.С. Пушкин, Л.Н. Толстой, Н.А. Некрасов и другие выдающиеся деятели России. Народность стала в русской культуре критерием высшего качества творчества. Даже реальность своего бессмертия и поэты, и воины видели не в слиянии с неземными силами, а в памяти народа. Ради пользы народа, а не ради нахождения Грааля совершались путешествия и открывались земли. Идея спасения народа была мотивирующей силой и в действиях революционеров XIX–XX столетий.

Иной архетип, сформировавшийся в сознании и подсознании самого народа, связан с сохранением общинности. Жизнь крестьян была построена на мифах прежнего языческого мира, наполнявшего природу образами духов, леших, водяных и домовых. Природа имела над деревней те же властные функции, что и тысячи лет назад. Природа была реальной властью, с ее ливнями, засухами или морозами. От гнева или милости природы зависели урожаи, наводнения, голод и эпидемии. Христианскому Богу следовало молиться как главному над природой, но вовсе не как носителю смысла жизни. Помолившись, нужно было еще и поколдовать, попросить помощи у бабки-заклинательницы. Смыслы жизни продолжали создаваться реальной не разрушенной общиной. Община была посредником между природой и народом, делила с природой реальную власть над человеком. Община мотивирует радостями праздников, защищает и воспитывает. Это существенно отличает структуру мотивов россиян от организации личности западного протестанта, строящего систему смыслов на индивидуальном контакте с Богом как ближайшим другом и отцом.

Идеи сегодняшней перестройки созревали с ориентировкой на западный образец личности, индивидуалистической и стремящейся к реализации своей автономной субъектности. Американский тип общества, уничтоживший базисные структуры индейских общин, не содержит в себе образцов естественной коллективной субъектности. Распределение субъектных функций между различными общественными группами – это война национальных мафий и корпораций. Для личности предлагается образец полностью автономного субъекта, не детерминированного реальной ролью человека в структурном звене социального субъекта.

Личность общинного россиянина несет в себе те черты, которые он приобрел как носитель своей функции в строении социального субъекта. Прежде всего, это способность к страданию и состраданию. Это доброта и беззащитность, способные активизировать заботу и породить мотивы помощи народу и защиты его. В базисе социальной системы такие черты присущи детям и женщинам, как потребителям и мотиваторам общественной деятельности. «Простой человек» и в условиях рынка сохраняет в себе черты детскости, ожидая от государства патронажных функций и заботы о себе.

Страдание – это функционально необходимое качество русской души. Это боль нереализованной мощи и непонятой глубины. Страдание – мотив переживаний народа и при социализме, и в годы перестройки конца XX в. Страдание от несправедливой власти в России более предпочтительно, чем потеря права на это страдание. Страдание объединяет нас. Страдание – это наше право на заботу и любовь. Любить и жалеть – это народные синонимы России. В христианской мифологии сходные черты присущи как страдающему Богу, так и святым, получившим ореол святости через перенесенные ими страдания. В России же это функциональные качества народа.