Психотерапия нового решения

По поводу пациентов, подобных Нине, и заседает обычно больничный персонал: Действительно ли пациент намеревается убить себя или он просто «запугивает» нас? Мы убеждены, что такой вопрос бесполезен. Первый шаг в терапии — или сделать так, чтобы пациент заключил серьезный контракт не убивать себя, или поместить пациента в больницу, где бы он не смог этого сделать. Пациент может не «намереваться» сделать это, однако иногда он может ошибиться и все-таки совершить самоубийство. Он должен быть защищен от самого себя, пока не научится не использовать шантаж и научится тому, что «единственный человек, который гарантированно будет с вами до гробовой доски, это вы сами». Никакой шантаж не заставит другого человека быть все время рядом; единственное действие шантажа — поддерживать у шантажиста депрессию и суицидальность.

Как уже говорилось, таких пациентов излечивать трудно. Несколько лет назад на профессиональной встрече один известный терапевт заявил, что ни один суицидальный пациент не может быть по-настоящему «вылечен». Затем он продемонстрировал свои методы работы с суицидальными пациентами, показав видеозапись лечения человека, направленного к нему после серьезной попытки самоубийства. На пленке демонстрировалось, как команда врачей спасает девочке жизнь. Он объяснил, что пригласил ее родителей просмотреть эту запись. Затем он прокрутил перед собравшимися профессионалами свой разговор с девочкой и ее родителями. Он задал ей следующий вопрос: "Что заставило тебя попытаться убить себя?". (Курсив наш, чтобы подчеркнуть нашу уверенность в невозможность

заставить кого-нибудь сделать что-то.) Она призналась, что совершает попытки самоубийства, когда родители не позволяют ей делать то, что она хочет. В конце, после всех пролитых слез, терапевт поворачивается к родителям и спрашивает их: "И что это заставляет вас чувствовать?". (Курсив опять наш.) Эти люди — узники системы семейных отношений, в которой все, чтобы добиться своего, шантажируют друг друга слезами, угрозами и попытками покончить с собой. Терапевт не должен играть по правилам такой системы. Напротив, он должен вынудить каждого члена семьи признать свою независимость от шантажа, признать, что никто не может заставить его или ее чувствовать себя плохо, что человек сам отвечает за свои чувства. Вопрос терапевта "И что это заставляет вас чувствовать

?" спровоцировал то, что семья так и осталась в старом сценарии, когда девочка знает, что добиться чего-нибудь от родителей можно лишь угрозой самоубийства. Неудивительно, что родители в этих условиях сказали следующее: «Мы чувствуем себя ужасно; мы не знали, что ты так переживаешь; конечно, ты можешь делать все, что пожелаешь». И с этого момента до конца своей жизни (если, правда, она под влиянием обстоятельств или внутреннего порыва не изменится) эта девочка будет считать самоубийство вполне приемлемым жизненным выбором.

Я убью себя, и ты пожалеешь об этом (или полюбишь меня)

Тайное убеждение, которое требуется вытащить на свет божий, это что смерть не есть смерть. Мамочка и папочка полюбят его, когда он станет мертвым, и каким-то хитрым способом он сможет наслаждаться их сожалениями и признаниями в любви. «Классно придумано», — говорим мы. Мы высмеиваем эту «мечту», чтобы пробиться через Детский отказ клиента понять, что мертвому будет абсолютно все равно, что они почувствуют и осознают. Ведь именно он и будет тем, кто умер.

Некоторые клиенты проигрывают другие вариации на эту тему, желая умереть, чтобы воссоединиться с мертвым родителем. Старшеклассница Ивон, чья мать умерла, перестала есть, получила диагноз anorexia nevrosa (невротическая анорексия) и похудела с 55 до 32 килограммов. Ее идея заключалась в том, что если она умрет и присоединится к маме, то мама ее, наконец, полюбит. Некоторые родители так же, как и некоторые священники, лелеют мысль, что рай — реальное место, где мы все постепенно очутимся. Может это и так… мы не спорим с религией… но Ребенок, которому говорят: «Ты встретишься с бабушкой на небесах», верит, что рай — это место в конце жизненного пути. С этим Детским заблуждением и надо работать.

Боб работал с Ивон, чтобы она поняла, что мама мертва… мертва-мертва. Отца, чьи поглаживания дочери состояли лишь в озабоченности по поводу ее еды и веса, Боб попросил держать дочь во время сеанса на коленях. Боб научил его не приставать к Ивон с расспросами о еде, а искать другие способы ее поглаживать. Священника убедили прекратить с ней разговоры о том, «что подумает на небесах твоя мама о том, что ты перестала есть», потому что это только поддерживало ее заблуждение. Наиболее важным толчком в излечении было заключение Ивон антисуицидального контракта, а затем и принятие решения не убивать себя. Она почувствовала себя намного лучше и быстро набрала вес.