ПСС. Том 17. Произведения 1863, 1870, 1872-1879, 1884 гг.

4-ю причину ложнаго восхваляющаго сужденія о достоинствахъ владыкъ я назову причиной діалектической. Пишутъ о владыкахъ люди науки исторической. Мнимая наука эта имѣетъ своимъ предметомъ изслѣдованіе жизни народовъ и государствъ, и потому мѣрило достоинства, прилагаемое историками къ дѣятельности правителей, есть совсѣмъ не то, которое прилагается всѣми людьми ко всѣмъ людямъ, т. е. мѣрило борьбы между похотью и совѣстью, но совсѣмъ другое, мѣрило большаго или меньшаго содѣйствія извѣстнымъ государственнымъ или народнымъ цѣлямъ, которыя предположилъ себѣ историкъ. Не говоря уже о томъ хаосѣ мнѣній, который существуетъ въ сужденіяхъ историковъ о задачахъ исторіи и томъ мѣрилѣ, которое должно прикладываться къ изслѣдованію историческихъ явленій, т. е., что должно считаться дурнымъ, что хорошимъ, несомнѣнно уже то, что мѣрило историческое не можетъ совпадать съ мѣриломъ человѣческимъ, что то, что хорошо <и полезно> для процвѣтанія Германскаго народа, не можетъ быть хорошо для Франц[узовъ] и т. п.

Самое раздѣленіе Вавилонской башней рода человѣческаго на народы и государства уже исключаетъ возможность совпаденія народнаго государственнаго добра съ добромъ общимъ. Между тѣмъ историки, пользуясь уже односторонне подготовленнымъ матерьяломъ, о которомъ говорено, дѣлаютъ тутъ еще[260] иногда невольную, иногда вольную ошибку, желая слить достоинство государственнаго народнаго дѣятеля съ достоинствомъ обще человѣческимъ, и для выраженія этаго незаконнаго сліянія употребляются извѣстныя слова, скрывающія обманъ. Слова эти: гражданская добродѣтель, святая любовь къ отечеству и самое употребительное: величіе.

Какъ въ первомъ случаѣ, ошибки логической, гдѣ дѣлается ложный выводъ о томъ, что, если есть власть, то и есть достоинство, я не отрицаю возможность достоинства при власти, но прошу различать, такъ и въ этихъ послѣдующихъ случаяхъ ошибокъ я ничего не отрицаю, но прошу различать. Я прошу помнить то, что, если для приближенныхъ Наполеона III[261] его правительство было благодѣтельно, и для нихъ онъ представлялся исполненнымъ добра, то это не доказываетъ, чтобы онъ имѣлъ достоинства, но, не признавая и не отрицая его достоинствъ, на этомъ основаніи мы должны смотрѣть на него только съ обще человѣческой точки зрѣнія — борьбы похоти и совѣсти.

Точно также я прошу помнить, что восхваленіе историками не отрицаетъ и не доказываетъ его.

По отношенію же къ историкамъ, сливающимъ въ одно достоинство дѣятеля государственнаго съ человѣкомъ, надо быть тѣмъ болѣе осторожнымъ, что дѣятельность государственная по существу своему большей частью противуположна требованіямъ совѣсти. И по тому, не отрицая заслугъ дѣятеля, какъ государственнаго слуги,[262] надо твердо помнить, что достоинство, какъ человѣка, всегда совершенно независимо отъ него. Я настаиваю на этомъ особенно по тому, что восхваленіе человѣка низкаго, какъ человѣка, и рядомъ ошибокъ мысли и ложной діалектики возставленіе такого лица на мѣсто идеала и обращика добра, не говоря о вредномъ вліяніи на общество, есть самое непростительное святотатство.

И такъ, совершенно отрѣшившись отъ тѣхъ, вслѣдствіе ряда заблужденій, ложныхъ представленiй[263] объ историческихъ дѣятеляхъ, я буду съ помощью Божьею описывать ихъ, когда они будутъ встрѣчаться въ моемъ разсказѣ такъ, какъ будто о нихъ не существуетъ никакого сужденія, только слѣдя въ нихъ за ихъ борьбой между похотью и совѣстью.

* № 29.

Предисловіе. —

Страхъ смерти отбиваетъ охоту жизни. Одно спасеніе — или забыть смерть или найти въ жизни смыслъ, не уничтожаемый смертью.

Забыть смерть можно, отдаваясь страстямъ, возбуждая ихъ. Смыслъ жизни, не уничтожаемый смертью — вѣра и подчиненіе ея ученію своей жизни. Въ борьбѣ между этими двумя направленіями воли — весь смыслъ и интересъ какъ всякой частной жизни, такъ и жизни народовъ.

—————

Хочу описать эту борьбу за 100[264]

лѣтъ жизни русскаго народа. Для этаго буду описывать жизнь многихъ людей разныхъ положеній.

Въ числѣ этихъ лицъ будутъ лица историческіе, правительственные, Цари, управители. Цари и правители представятся иначе, чѣмъ они представляются историками.

Различіе произошло отъ многихъ причинъ. Историки подчиняются обману, подготавливаемому правителями, власть всегда восхволяема, но главная причина: это то, что историки, смыслъ жизни, не уничтожаемый смертью, видятъ въ государственномъ усиленіи, обособленіи.[265] Но это невѣрно для христіанскаго міра. Это остатокъ Римскаго варварства. Обособленіе государственное не дастъ смыслу жизни. Напротивъ.

—————

Въ 1723 году въ концѣ Царствованія Петра I, въ тогдашней огромной Московской губерніи въ 200 верстахъ отъ Москвы, въ 15 верстахъ отъ Мценска въ деревенской глуши у одинокаго мужика Онисима родился сынъ. Онисимъ Марковъ жилъ одинъ съ старухой матерью и еще не старой женой, отъ которой до сихъ поръ у него все рожались дѣвочки.