ПСС. Том 61. Письма, 1863-1872 гг.

Любезный друг! После тебя в ночь сделалась лихорадка, продолжавшаяся 36 часов, и опять три дня свободных и нынче, 3-е марта, опять лихорадка, и теперь лежит в жару. В прошлый пароксизм у меня готова была телеграмма Захарьину через тебя с описанием болезни, составленным доктором, но не послал, потому что опять подмануло облегчение. Теперь же перепишу это описание доктора, прибавив свое, и попрошу тебя посоветоваться с Захарьиным, прося его, если болезнь ясна ему, дать совет.

На другой день после родов появился пароксизм лихорадки с знобом, жаром и потом. На 3-й день такой же пароксизм с болями внизу живота, имеющими характер схваток. (Очищение хорошее, светлое, молоко было.) На 4-й день лихорадка без боли, на 5 день с болями. Осматривавшие доктора не нашли воспалительного состояния и предписали хинин и холодный компресс. Боли прекратились, но лихорадка продолжалась. Приостановилась на один день после приема до 30 гран хинина и опять возобновилась. Хинин продолжали в промежуточные часы (от 8 до 12) и, после 86 гран хинина, лихорадка прекратилась на два дня, и опять явился пароксизм, продолжавшийся 36 часов с менее определенным знобом, т. е. зноб был слабее и повторялся несколько раз. Жар был сильный — как и в прежние пароксизмы, пульс доходил до 100 ударов в минуту. —

После сильного пота, пароксизм прошел, и 3 дня было свободных от лихорадки. Хинин продолжали давать по 4 порошка в три грана сернокислого хинина в продолжение дня и один такой же порошок в 5 гран на ночь. Нынче пароксизм возвратился в 3 часа дня. Зноб был менее определенный, чем в прежние пароксизмы, но повторялся несколько раз, и жар продолжается до сих пор, 2 часа ночи. В 8 утра опять зноб, жар и пот. В 6 часов вечера всё прошло. Ясного местного страдания как в прежние пароксизмы, так и теперь нигде незаметно. —

Написал всё это тебе, а потом решил, что я пошлю Алексея в Москву с письмом к Захарьину. Но тебя прошу съездить к Захарьину и добиться от него ответа и прислать мне с Алексеем или телеграммой. Кстати Алексей свезет тебе деньги.

Твой Л. Т.

Письмо это пролежало до 4-го марта вечера. Стало лучше. И теперь совсем хорошо. Но все-таки посылаю его тебе. Если захочешь посоветоваться с Захарьиным, то сделай. А то и не нужно. Если повторится пароксизм, я сам приеду.

Дата определяется содержанием.

* 327. Д. А. Дьякову.

1871 г. Марта 10? Я. П.

Любезный друг!

Я, кажется, злоупотребляю твоим участием, написав тебе последнее бестолковое письмо. Здоровье Сони теперь, кажется, вне опасности. Она встала и еле ходит по комнатам, но следов болезни, кроме худобы и чрезвычайной слабости, никаких нет. Посылаю тебе деньги 1000 р. и 1000 раз благодарю тебя за них. Поцелуй за нас Машу.¹

До свиданья. Не заедешь ли взглянуть на нас и на себя дать взглянуть, как поедешь в Чермошню? Книги, если взял, пришли с Алексеем.² Да если есть Геродот с переводом, то еще возьми.

Твой Л. Толстой

Четьи Минеи,³ если не взял, возьми у или через Соловьева.

Датируется предположительно сопоставлением с письмом № 326.

¹ Дочь Д. А. Дьякова.

² А. С. Орехов. См. письмо № 326.

³ О чтении Толстым в марте 1871 г. Четьих-Миней см. в дневнике С. А. Толстой запись от 28 марта.

* 328. С. Н. Толстому.

1871 г. Март — апрель. Я. П.

Если ты жив и здоров, то, пожалуйста, напиши словечко, что ты и все твои, а равно и блудный Николинька. За что ты к нам не заедешь, не зашлешь, не понимаю. Если можно к тебе проехать, и ты дома, то я, может быть, приеду к тебе с Лизой и ее мужем, и, главное, если не буду нездоров. Я никогда так не хворал, как эту зиму. Зато Соня и дети теперь здоровы.

Л. Толстой.

Основание датировки: 1) Толстой хворал зиму 1870/71 г. и в марте еще был болен; 2) Е. В. Толстая, упомянутая в письме, вышла замуж за Л. Д. Оболенского 19 января 1871 г.; 3) слова: «если можно к тебе проехать» указывают на раннюю весну.

329. С. С. Урусову.

1871 г. Апрель — май? Я. П.

У нас, слава богу, всё благополучно. Жена ходит и понемножку кормит — между кормлением кормилицы — надеясь, что c прибавлением молока отпустит кормилицу. Благодарю вас, милый друг, за вашу дружбу, которую вижу во всем. Я очень огорчен, что не увижу вас. Мне так хотелось поговорить с вами по душе и на спокое. А боюсь, письмо и не застанет вас в Москве. Если бы почему-нибудь вы остались бы долее, напишите, я приеду к вам. Мое здоровье всё скверно. Никогда в жизни не испытывал такой тоски. Жить не хочется. —