6
Толстой работал над письмом к царю. См. письмо № 204.1902
* 198. А. Н. Дунаеву.
Дорогой Александр Никифорович,
Письмо это вам передаст мой очень милый знакомый и земский Кареизский доктор.1
Он очень живой и умный человек, и ему, вероятно, будет приятно, будучи на съезде, познакомить[ся] с вами, и вам и ваш[ей] семье, к[оторой] передайте мой привет и поздравлен[ие] с новым годом, будет, вероятно, приятно узнать его. Он меня лечил и расскажет вам про меня.Братски целую вас и тужу, что давно не вижу вас.
Ваш Лев Толстой.
1 янв. 1902.
1
Константин Васильевич Волков (р. 1871), врач-хирург Кореизской земской больницы. Впоследствии врач в г. Ядрине (Чувашская АССР). Автор «Набросков к воспоминаниям о Л. Н. Толстом» — ТП, 2, и «Из воспоминаний о Л. Н. Толстом» — «Красная Чувашия» 1935, 27 ноября.Волков ездил в Петербург на Пироговский съезд врачей. Толстой поручил ему передать в Москве Дунаеву для пересылки В. Г. Черткову рукопись статьи «О веротерпимости». В конце января, когда Толстой заболел воспалением легких, Волков был вызван из Петербурга телеграммой.
199. В. Г. Черткову
от 4 января.
200. Вел. кн. Николаю Михайловичу.
Дорогой Николай Михайлович,
Если Вы помните, в одном из свиданий наших в Гаспре я говорил Вам, что имею намерение написать письмо государю.1
Здоровье мое не поправляется, и, чувствуя, что конец мой близок, я написал это письмо, не желая умереть, не высказав того, что думаю об его деятельности и о том, какая бы она могла быть. Может быть, что-нибудь из того, что я высказываю там, и будет полезно.Вопрос для меня теперь в том, как доставить это письмо так, чтобы оно попало прямо в руки государя.
Я помню Ваш совет и последовал ему, и письмо это хотя и откровенно осуждает меры правительства, но чувство, которым оно вызвано, несомненно доброе, и, надеюсь, так и будет принято государем.
Не можете ли Вы мне помочь доставить это письмо непосредственно тому, кому оно назначено? Если Вам почему-нибудь неудобно это сделать, будьте так добры, телеграфируйте мне: нет. Если же Вы согласны сделать это, то телеграфируйте: да, и я сейчас же пошлю письмо Вам или в Петербург, кому Вы укажете.2
Пожалуйста, простите меня за то, что, может быть, злоупотребляю Вашей любезностью. Я делаю это потому, что, мне кажется — извините меня за мою самонадеянность — письмо это может иметь хорошие для многих последствия. А к этому, сколько я понял Вас, Вы не можете быть равнодушны.
С совершенным уважением и искренним сочувствием остаюсь готовый к услугам
Лев Толстой.
5 января 1902. Гаспра.
Впервые опубликовано без обозначения даты в Б, IV, стр. 57.
1
Николай Михайлович был в Гаспре три раза (см. прим. к письму № 182). Судя по его дневнику (см. «Красный архив» 1927, 2 (21), стр. 234), разговор об этом письме состоялся при последнем свидании.2
В телеграмме от 13 января Николай Михайлович ответил согласием. См. письмо № 203.201. В. Г. Черткову
от 5 января.
* 202. А. Я. Острогорскому.
Александр Яковлевич,
Легенда «40 лет» принадлежит не мне, а Костомарову. Мною приделан к ней был конец, который я считал более подходящим для народного чтения.
Я ничего не имею против напечатания того, что в этой легенде написано мною.1
С совершенным уважением готовый к услугам
Лев Толстой.
7 янв. 1902.
Печатается по копировальной книге № 5, л. 11, где отпечатана копия, сделанная О. К. Толстой.
Александр Яковлевич Острогорский (1868—1908) — писатель по педагогическим вопросам, с 1896 г. редактор педагогического научно-популярного журнала «Образование». Острогорский просил у Толстого разрешения напечатать в «Образовании» легенду «Сорок лет». В 1886 г., сократив и несколько изменив изложение украинской легенды «Сорок лет», сделанное историком Н. И. Костомаровым, Толстой добавил к ней последнюю, XIV главу (см. т. 26). Написанное Толстым окончание легенды было впервые опубликовано в книге: «Памяти В. Г. Белинского». Литературный сборник, составленный из трудов русских литераторов, М. 1899.
1
См. письмо № 220.203. Вел. кн. Николаю Михайловичу.
Дорогой Николай Михайлович,
Очень, очень Вам благодарен за Вашу милую телеграмму, из которой я еще раз мог убедиться в том, что Вы не боитесь «скарлатины» и стоите выше такого страха, что меня очень радует за Вас и мои отношения к Вам.1