Псы господни

— Да вы хоть понимаете, что вы требуете? Вы что, решили шестьдесят восьмой год повторить? Танки вам не требуются?

— Если потребуются — вашей задачей будет их пригнать под окна гостиницы до четырех часов утра. Вы разве не получали распоряжения от своего руководства?

— Получал. «Всячески содействовать». Но доставить вам к утру целый арсенал стрелкового оружия — это ни в какие рамки не лезет.

— Запросите дополнительные инструкции у генерала Вихрова, если вас обуревают сомнения, — посоветовал Голубков. — Мы здесь по делу Дудчика, а вы должны были получать по этому делу определенные указания. К четырем утра все заказанное должно быть у меня. В противном случае вы пойдете под трибунал.

Когда полковник говорил с людьми подобным тоном, что-то в голосе Голубкова заставляло человека верить его словам, поэтому Заславский сник, почувствовав, что инструкции генерала СВР Вихрова будут однозначными.

— Товарищ полковник, — сказал он упавшим голосом, — разрешите заметить, что в Чехии не рекомендуется носить при себе оружие. Полиция здесь ведет себя очень независимо и активно, может проверить машину, полную мужчин спортивного или, точнее, уголовного вида...

— Вот спасибо, — заметил Муха. — А я думаю, кого это я сам себе в зеркале напоминаю?

— В этих случаях, — упрямо продолжал Заславский, — полиция зачастую останавливает машину и производит досмотр. Вы очень быстро натолкнетесь на неприятности.

— Спасибо за предупреждение. В таком случае позаботьтесь о том, чтобы имелся в машине вместительный тайник, куда бы мы могли безопасно прятать оружие, а при необходимости достаточно быстро его доставать.

Заславский пересмотрел свои личные планы на этот вечер, а также ночь:

— Разрешите выполнять?

— Выполняйте. Погодите. Вы что, собираетесь все это получить по безналичному расчету? — Голубков передал подавленному разведчику сверток. — Старайтесь оставаться в пределах этой суммы.

* * *

Редкий случай: во время выполнения задания, когда счет времени идет на часы и считанные минуты могут оказаться решающими, у группы Пастухова оказался практически свободным целый вечер. Они находились в Златой Праге — маленьком Париже Восточной Европы, и было бы кощунством пойти сейчас отсыпаться перед завтрашним днем, тем более что все немного подремали в самолете.

Они прошли брусчатыми улочками Старой Праги, под сводами полукруглых ворот, мимо витрин многочисленных магазинов, заполненных уникальными сервизами чешского стекла и самобытной керамикой.

Неподалеку громыхали и позванивали знаменитые вагончики пражских трамваев. Рядом с огромной зеркальной коробкой пятизвездочного «Хилтона» зеленел пустующий, ничем не занятый холм — это в самом-то центре города; только на вершине среди деревьев смутно виднелось какое-то темное строеньице. Ниже на склонах расположились неунывающие хиппи — или как там они сейчас называют себя? — которые не попали в стерильный комфорт «Хилтона». Расстелив матрасы, они пили пиво, курили сигареты или травку и, кажется, даже занимались любовью.

Никому из многочисленных полицейских и в голову не приходило пытаться приструнить их мирное, но отнюдь не чопорное существование в городе, хотя газеты были наполнены громом литавр по поводу принципиальности местных правоохранительных органов — только что обычная дорожная полиция подвергла штрафу министра иностранных дел, чья машина превысила скорость.

С огромных афиш на всю эту пеструю молодежь поглядывал своим пронзительным взглядом таинственный Ник Кейв, привезший из Австралии свои «Mortal Songs» — «смертельные песни», рассказывающие о серийных убийцах и жутких кошмарах. Хиппи слушали эти страшные истории с песней-рефреном, взятым из Боба Дилана: «The Death is not the end» — «Смерть — это еще не конец».

Одно не вязалось с другим: «Хилтон» — с холмом, жесткие песни — с неагрессивной молодежью, полицейский порядок — с полной свободой. И в то же время город был наполнен гармоничной атмосферой праздника, на котором никто не мешает никому.

Прага любила гостей, и Прага жила за счет гостей, продавая им тысячу сортов пива, стекло, музыку и праздник.

Ребята в сгущающихся сумерках дошли понемногу до Карлова Моста, с утра до вечера наполненного туристами, подобно Бродвею или Старому Арбату. Они купили в палатке по бутылке темного, ароматно пахнущего ячменем пива со смешным названием «Поповский козел» и теперь медленно продвигались в гуще людей, прихлебывая из горлышек. Художники уже сворачивали свои переносные галереи. Фотоаппараты вспыхивали каждую секунду яркими сполохами, заставляя на это краткое мгновение застыть роение толпы.

На разных участках моста играли сразу три или четыре ансамбля. Бард-ирландец с девушкой собрал вокруг себя толпу и заставлял ее подпевать себе, устраивал перекличку стран. Из толпы охотно откликались, находя радость в этом утверждении музыкального интернационала:

— Германия?

— Йа-йа!

— Польша?

— Естесьмы.

— Россия?

— Тут! — послышался смех земляков.