Псы Господни (Domini Canes)

Так неудобно перед людьми… пришлось сломать дверь в киоск и набрать там воды в пятилитровых банках. Илья оставил деньги в окошечке, придавив их небольшим камнем.

— Слушай, Сашка, может мы просто умерли? — тихо говорит он, глядя слезящимися от дыма глазами на огонь. — Просто сдохли наконец-то… и это — Чистилище?

Илья с шипящим хлопком открывает банку пива «Балтика-7».

— Чистилище… — мрачно говорит он. — Помнишь этих… которые плакали?

Я помню.

Они были такими печальными и совсем-совсем не замечали нас. Наверное, потому, что они были там, далеко, куда нам ещё только предстояло попасть.

Илья очень испугался тогда. Он чуть не упал и я его поддерживал. А два человека стонали и вскрикивали, скованные одними наручниками. Они пытались идти в разные стороны, не понимая, что же дёргает каждого за руку? А потом что-то надвинулось из тумана, и они заплакали, стоя на месте и слепо озираясь.

Илья рвался уйти и мы быстро пошли домой. А стоны утихли.

Но воды и еды мы взяли. И даже водку взяли, да! Илья тогда много выпил, а потом тоже заплакал. Я не знал, что ему сказать и поэтому молчал. А потом он уснул.

Илья

Идти было непривычно. Казалось, туман гасил отдельные звуки, но некоторые, наоборот, становились громче, отдаваясь странным и тревожным эхом. И даже привычное шарканье ног превращалось в какое-то вкрадчивое…

…с-с-с-с… ш-ш-ш-ш… с-с-с-с…

неторопливо догоняющее бредущих путников. Это раздражало. Это было каким-то неправильным. Илья несколько раз останавливался, оглядываясь. Он пытался увидеть хоть что-то в проклятом тумане, но видел лишь стену соседнего дома и ветви тополей, тянущих к ним ветви откуда-то из мутной мглы.

— Нам бы оружие какое-то, что ли… — сказал Илья, после того, как они провели первую ночь. — Опять к киоску безоружными идти — это страху набраться.

Сашка молчал, улыбаясь. Илья уже опохмелился и немного ожил.

— Эх, Сашка, Сашка… неужели не страшно было?

— Страшно было, — эхом отозвался друг. — Тихо.

— Тихо, блин, как в могиле, это точно…

— Ночью плакал кто-то, — вдруг сказал Сашка. — За окном, у самой лоджии, да!

— Ё-моё! Что же ты меня не разбудил? — рассердился Илья. Думать о том, что кто-то был от них в двух шагах — чья-то живая душа, хоть кто-то в окружающем пустом квартале — и не отозваться… — Сашка! Что же ты, несчастная твоя душа, не разбудил?!

— Я вначале испугался, а потом понял, что она не услышит.

— Она?

— Это женщина была. Старая. Она от счастья плакала.

— Ну, Сашка, ты даёшь! — только и смог сказать Илья. — С чего ты взял, что она от счастья ревела, а не от страха?!

— Она сына встретила. А потом они оба ушли.

— Ушли? Куда ушли?

На мгновение Илья представил себе какие-то огромные вертолёты с солдатами, подгоняющими эвакуируемых людей. «Go-go-go!» — кричали они, помогая испуганным женщинам забраться в брюхо ревущей машины, дрожащей от нетерпения взмыть вверх и улететь из этого страшного места.

Впрочем, это уже из голливудского кино или из новостей. Наши бы кричали по-русски: «Давай-давай, живо!» Да и послали бы к нам вертолёты… а? Не припомню, чтобы в городе вертолёты были, кроме одного старенького Ми-2, на котором раз в полгода над городом санэпидемстанция пробы воздуха отбирает.

— Куда они ушли, Саш? — упавшим голосом повторил он.

— Где хорошо. Там им будет хорошо.

— Спасибо за исчерпывающий ответ, — помолчав, язвительно ответил Илья. — Ни хрена от тебя, Сашка, не добьёшься иногда! Хорошо им где? Где-то, значит, есть люди! Может, у автовокзала? Там залы большие, там эвакопункт можно легко устроить! А, Сашка? Идти туда полчаса…

— Это не место, — мечтательно прошептал Сашка, раскачиваясь на стуле и глядя куда-то вверх. — Это жизнь. Там жизнь, свет, солнце…

Вот и поговорили.

Илья подумал, что Сашка просто пытался объяснить ему о чём-то потустороннем. Чёрт возьми, но тогда они-то с Сашкой где? Если предположить, что они находятся в чистилище, то всё, вроде бы, сходится. Чья-то душа, так сказать, обрела покой и вознеслась с любимым сыном в горние высоты райских просторов, оставив внизу двух грешных инвалидов…

Нет, что-то не сходилось. Не укладывалось в общую картину.

А через некоторое время на улице кто-то горестно завыл. В замкнутом дворе, погружённом в серый туман гуляло перековерканное эхо, будто злобные демоны, кривляясь, шли за душами Ильи и Сашки. Впервые в жизни Илья пожалел, что был в церкви только на отпеваниях отца и матери…

Вой постепенно стих, мучительно долго удаляясь куда-то в сторону центра.

Церковь! Может, там спокойнее?!

А жить как? Разводить костёр у алтаря, мыться под иконами и бегать писать-какать на паперть?

Да и свято ли место сие? Если уж подумать хорошенько, а? Ближайшая Ивановская церковь по ту сторону Московской горки стоит. Только она одна, пожалуй, с дореволюционных времён и до наших дней, как церковь людьми использовалась. Со всего города, бывало, наезжали на Пасху, да на Рождество… это Илья хорошо помнил. Больница-то неподалёку стоит.

А в новых, построенных братанами и олигархами, церквях, отродясь благодати не было… если только есть она на свете, это проклятая благодать!