Птичье гнездо

– Благодарю, благодарю. С другой стороны, хотя я крайне мало осведомлен в подобных вопросах, я бы сказал, что мандрагора, которая, как вы помните, кричит, только когда ее вырывают с корнем…

– Все в порядке, детка? – спросила Морген, выглянув в сад из окна кухни.

– Да, спасибо, тетя Морген.

– Чем занимаешься?

– Сижу на скамейке. Розы такие красивые.

– Тебе не холодно?

– Нет, спасибо.

– Хорошо. Зови, если что-то понадобится.

– …и думаю, Морген согласится со мной в том, что колдовство – это не более чем разумное управление сверхъестественным.

– И правда, – сказала Морген, садясь обратно. – Все хорошо.

– Разумеется. Ты слишком ее опекаешь, Морген. Наш ягненок не уйдет из загона, тем более с таким высоким забором. Интерес Морген к тому, что называется современным искусством…

– Лично я называю это современной ересью, – перебил его мистер Эрроу, задетый за живое. – Не знаю ваших музыкальных предпочтений, сэр, но я всегда говорю, что десятилетний мальчишка и тот может лучше.

– Ты говоришь с человеком, который хотел сжечь все мои картины, Верджил, – вмешалась Морген. – Пока я не предложила следом сжечь его самого.

– У меня нет ни малейшего желания, – с иронией заметил доктор, – быть принесенным в жертву творческому самовыражению Морген. – И он с удовольствием пошевелился в своем неудобном кресле.

– Я бы не возражала, – отозвалась Морген.

– Всякая жизнь, на мой взгляд, стремится к уничтожению других жизней, чтобы продолжиться самой. Принципиально новым в ритуальном жертвоприношении как виде коллективной деятельности была его организация. Делить жертву на всех в высшей степени прагматично.

– Прямо светское мероприятие, – пробормотала Морген. – Я так и вижу тебя там, Виктор.

– И вы не первый. – Мистер Эрроу изо всех сил старался не выпасть из беседы. – Возьмите Киплинга и всех великих музыкантов. Им никто не помогал.

– Киплинга? – опрометчиво переспросил доктор Райт.

– Я имею в виду его «Мандалай». Если вы не слышали, я мог бы…

– Замечательно. – Морген сверлила доктора недобрым взглядом. – Виктор с удовольствием послушает, как ты поешь.

– С превеликим удовольствием, – согласился доктор Райт. – Я говорил об обычае человеческого жертвоприношения. Я пришел к пониманию, что, хотя в наше время он широко осуждается, тот, кого приняли в тайное общество…

Миссис Эрроу подошла к Морген с подносом.

– А что с ней все-таки было? – спросила она слишком громко, и в комнате воцарилась тишина. Миссис Эрроу сконфуженно огляделась, после чего набралась смелости и сказала: – Вообще-то, мы знаем ее с тех пор, как она была вот такой крохой, и, по-моему, проявили достаточно интереса, чтобы знать правду.

– Старинные друзья, – подтвердил мистер Эрроу.

– Нервная лихорадка, – ответила Морген.

Доктор говорил медленно, ровно, взвешивая каждую фразу – годится ли она для ушей мистера и миссис Эрроу.

– Человеческое существо, живущее во враждебной среде, должно изменить либо свою защитную окраску, либо среду. Из всех средств вооруженное лишь не самым острым умом… – Доктор замялся, видимо, пораженный мыслью о зыбкости собственного величия, – человеческое существо пытается управлять окружающим миром с помощью магических символов, выбранных произвольно и зачастую недейственных. Представим газель, которая вдруг обнаружила, что она синяя, тогда как остальные газели…

– Нервная лихорадка, ты сказала? – прошептала миссис Эрроу, и Морген кивнула.

– Мой кузен… – начал было мистер Эрроу, но тут же замолчал под неодобрительным взглядом доктора Райта.

– …сперва будет искать спасение в отрицании, убедит себя, что цветов не существует, повергнув в смятение…

– Как тот человек на майском дереве. – Мистер Эрроу надеялся искупить свою вину, показав, что все понимает.

– Так или иначе, – прервала мужчин Морген, – нашей газели, кажется, пора вернуться в дом. Пойду схожу за ней.

Доктор Райт, готовый продолжить, повернулся к собеседнику, однако на этот раз мистер Эрроу его опередил:

– Раз вы спросили, я схожу за нотами.

Возвращаясь теплым летним вечером из гостей, она взяла тетю и доктора под локти и радостно шагала с ними в ногу.

– А вся эта чепуха, которую ты нес, – вспоминала Морген.

– Вовсе не чепуха. – Доктор был уязвлен. – По-моему, у меня неплохо получалось.

– Ха! А как ты играешь в бридж.

– Бридж – игра для цельного ума. Как у тебя. – И доктор кивнул Морген, насколько это было возможно в темноте и на расстоянии.

– Тетя Морген, доктор Райт, знаете, о чем я думала в саду?

– О чем? – поинтересовалась Морген.

– Да? – отозвался доктор.

– Я смотрела на цветы и придумывала им имена. Следила, чтобы у каждого цветка было имя и чтобы оно ему шло. Это сложнее, чем кажется.

– Например? – спросила Морген.

– А еще звезды – я дала имена некоторым звездам.

– А себе? – спросил доктор.

Она с улыбкой кивнула.

– Дитя живет без имени, – сказал доктор Райт, обращаясь к Морген. – Ты знала?

Морген подумала и рассмеялась.

– Выходит, что так. А я и не заметила. – Снова рассмеявшись, она сжала руку племянницы. – Если ты хочешь взять новое имя, как насчет Морген?

– Виктория? – предложил доктор.