Птичка на тонкой ветке

О чём я размышлял в те минуты? Да о жизни своей нескладной размышлял. Всё, вроде бы, правильно, и ты при деле. Малюешь картины, лепишь гипсы, и даже стал известен. И заработок неплохой, и друзья всегда помогут.

Но что-то былое ушло, и ушло, скорее всего, навсегда.

Вот море. Оно такое же, каким было и десять, и миллионы лет назад. Вечное, неутомимое в своих приливах и отливах, штормах и грохоте волн, и пене, и чайках, и глубинах, и мелях, и неодолимом упрямстве в стремлении сокрушить береговые камни...

Да, я тоже упрям. "На тебя где сядешь, там и слезешь", говорит отец, и первый же наталкивается на это треклятое упрямство. Бывает... Два близких по духу человека не всегда способны ужиться в одном гнезде.

Да, мне не впервой бороться с морем, однако...

Моя Айхо давно замужем и проживает у отца, в Ихисе. Арна... как она была на неё похожа... Но, как говорил великий мудрец Гер Оклит, в одну и ту же воду два раза не входят... Тайри, что растит моего ребёнка (я даже не знаю - мальчика, девочку...) где-то на далёком Анзурессе...

И, по сути дела, ты остаёшься один.

И только море с тобою вечно.

Здесь я вдруг вспомнил, что затеял эту прогулку по берегу для того, чтобы набраться вдохновения, а заодно обдумать план своих писаний. Своих "мемуаров"... Как будто мне сейчас не лишь двадцать пять, а все семьдесят.

О великий Бальмгрим, пошли мне вдохновение!!!

Мой посох наткнулся на что-то твёрдое, углом торчавшее из песка. Я пошевелил этот предмет и обнаружил шкатулку.

Она была невелика, где-то в полторы ладони длины и ладонь в ширину. Я просунул нож между створками и хлипкий замочек тут же сломался.

Передо мной, в набухшем от морской воды красном бархате, лежала серебряная фляга. Фляга была плоской и чуть изогнутой - из тех, что носят в заднем кармане штанов. Внутри неё булькало; судя по весу, она была полна почти на две трети.

По серебряной плоскости фляги шла надпись квадратами тагркосских букв:

З А Г А Д А Й Ж Е Л А Н И Е !

Что могло находиться внутри? Наверняка не яд. Яды не готовят в количествах, способных свалить с ног лошадь. Скорее, это что-то спиртное, крепкое. Что, впрочем, кстати.

В котловине меж скалами, именуемой Ступнёй Грена Какотиса, я развёл костёр из плавника. Не думал я в ту минуту ни о взаимоотношениях с отцом, ни о задании Хэбруда, ни, конечно, о том, что место это считалось нечистым - ибо пропадали там люди...

Мне очень хотелось узнать, что именно содержала таинственная фляга.

Однако, по старой привычке торопиться медленно, я вначале дал огню разгореться, затем подстелил на камень плащ, набил табаком трубку и не спеша сделал пару затяжек. Потом, словно бы вспомнив, извлёк из кармана флягу.

З А Г А Д А Й Ж Е Л А Н И Е !

А чего мне, собственно, загадывать? Чего я, в общем-то, хочу?

Денег? Заработаю сам. Здоровья? Пока не жалуюсь. Подругу жизни? Так я отнюдь не стар, и совсем не урод...

Разве что... Вдохновения?

"Ты пишешь, как доски к забору прибиваешь! - сказал отец о моих писаниях. - Абы как! Унылая картина, которая неинтересна самому пишущему. А о читателе, например, ты подумал?.."

Может быть, действительно, вдохновения мне пожелать? Ведь ничто так не избавляет от дурных и невесёлых мыслей, как хорошая работа.

С этой идеей в голове я отвинтил горловину и сделал глоток...

Питьё оказалось вкусным, крепким, пряным. Странный, необычный, небывалый привкус.

Хм... Что бы это могло быть?

Может быть, лекарство? - подумал я, теряя сознание...

3

Придя в себя, я первым делом подобрал трубку - она валялась тут же, у ног, рядом с флягой, которую я тоже подобрал, завинтил горлышко и... только потом огляделся вокруг.

А вокруг был лес...

Раньше я никогда не видал настоящих лесов, разве что в видениях, что внушал мне на занятиях Хэбруд.

Прямые стволы сосен, между ними подлесок, орешник с рябиной. Понизу - сухие листья и какая-то зелёная травка. Я почему-то сразу понял, что трава эта называется "козлиная ножка", и что она вполне съедобна и хороша как приправа к мясу. Откуда взялись эти знания в моей голове?

Впрочем, я вновь затянулся трубкой (ах, как хорош бывает чаттарский табачок!) и решил не торопиться. Я восседал по-прежнему, на плаще, да только плащ был настелен не на холодный камень, а на ствол упавшего дерева. Брызги света сквозили сквозь низкие ветви, солнце почему-то шло к закату, и я подумал, что неплохо бы запастись дровами на ночь - плавник прогорит быстро, а ночи здесь холодные...

Но тут прямо передо мной, на той стороне от костра засветилось марево и из этого марева возник человек, и был он какой-то интересный.

На ногах его были не сапоги и не ботинки, а сандалии, сквозь прорези которых торчали голые пальцы. Странная, обтягивающая тело одежда, совершенно непригодная ни для работы, ни для путешествий. Правда, выпирали из-под неё мышцы - незнакомец слабаком явно не был... Но лицо... очень растерянное... убитое какое-то лицо.

Я затянулся трубкой. Происшедшее начинало меня забавлять. Что это за место? Где мы?

Пришелец был в явной растерянности, как и я. В руке он держал маленькую чашечку.

Глава 2 - Рассказывает Леонтий Котлин