Птичка на тонкой ветке

- Бертран де Борн? - не сумел удержаться я. - Вы... были... другом и соратником Ричарда Львиное Сердце?

Странной оказалась его реакция. Лицо де Борна искривилось, как будто его заставили надкусить лимон.

- Король Ричард - негодяй и клятвопреступник, - произнёс он холодно. - Как я могу уважать человека, который, сговорившись с моим братом Констаном, громил мои поместья? Мой замок Аутафорт, что достался мне по праву? Как мне относиться к палачу, отдавшему приказ перерезать две тысячи пленных под стенами Акры? только из-за того, что Саладин вовремя не уплатил контрибуцию!.. Да и слагатель стихов он посредственный, - добавил он, подумав. - А ещё распускает о себе слухи! Низвергатель справедливости и чести, и лжец, лжец, лжец и предатель во веки веков!

- А вы действительно участвовали в третьем Крестовом походе, сэр рыцарь?.. - начал было я, но меня перебил нетерпеливый Тинч.

- Сэр Бертран! - ответил он, выколачивая трубку о ствол дерева. - У нас вы найдёте и должный приют, и гостеприимство. Учтите, правда: мы оба попали в этот лесной овраг примерно при таких же обстоятельствах, что и вы. Нам нечем угостить вас...

- О друзья мои, всё это поправимо! - воскликнул благородный рыцарь. - Дело в том, что в моих походных сумках найдутся и пища, и вино... Жаль только, почти весь мой боевой доспех, включая копьё, пришлось оставить нечестивцам. И я совсем, увы, не знаю, в каком виде мне предстать на турнире перед прекраснейшей Гвискардой де Божё... Вы дворяне?

- Увы, нет... - обмолвился я.

- Жаль... Но впрочем, с другой стороны, я могу взять вас обоих на должности моих оруженосцев. Если вы, конечно, не злые колдуны или оборотни... - покосился он на наши трубку с сигаретой.

- Хорошо, благородный сэр, - не без сарказма откликнулся Тинч. - Темнеет!.. Не соблаговолит ли ваша милость помочь нам в заготовке хвороста на эту тёмную и прохладную ночь?

- Но... заготовка дров для костра - не обязанность рыцаря. Этим занимаются оруженосцы.

- Ладно, - притопнул ногой Тинч, которому начинал надоедать разговор. - Темнеет с каждой минутой. Пойдём, Леонтий!.. Да перестань ты щипать себя! Подумаешь, перешли в другой мир, я слыхал про эти штуки. Не мы первые, не мы последние. Если мы оказались здесь, значит так и нужно...

- Погодите! - воскликнул юный рыцарь. - А что делать мне?

- Вдохновляй нас! - крикнул Тинч на прощанье.

- Хорошо! - отчётливо услышали мы сзади. - Тогда я спою вам песнь, которую я посвятил прекраснейшей из дам, наичудеснейшей графине Гвискарде де Божё, за руку и сердце которой я буду биться на турнире! Это - моё искреннейшее и сердечнейшее послание к ней, несравненной владычице моих мыслей и сердца!

- Хотя, - продолжил сэр Бертран, - вот беда, мне не на чем сопровождать свои стихи. Один из моих оруженосцев, мой лучший жонглёр*, бедняга Папиоль... Он как раз держал в руках лютню, а я пытался на ходу сочинить сервенту о девушке из странного сна. Представьте: девушка-цветок. Мы с нею беседовали, шутили. И только проснувшись поутру, я вдруг понял: какая-то странная девушка, краевые лепестки белые, серединка жёлто-оранжевая, посредине глаз. Но это был не кошмар какой-нибудь, а просто интересная встреча во сне! И я, в чём-то даже предавая несравненную донью Гвискарду, сочинял сервенту о девушке-цветке!.. Как вы думаете... но, по моему, это подло, когда нападают во время твоего пения. О лютня! Наверняка, растоптана ногами этих негодяев!.. А может, моя девушка-цветок - это и есть сама Гвискарда де Божё? И этим сном моим она посылает мне какой-то знак, зовёт к себе: приди, сразись за моё сердце с лучшими из рыцарей королевства... Молчите? Эх! Так слушайте:

--------

* Жонглёром во времена рыцарства называли слугу-музыканта, исполнявшего произведения своего господина. Когда рыцарь-трубадур (он же трувер) желал отправить сервенту (обычно - песню-послание, от лат. "servus", "служебный") другу или любимой даме, роль посланника и исполнителя её в доме адресата исполнял жонглёр.

-------

"Моя сеньора!

Только Вам

Из многих, многих, многих Дам,

Что резво скачут по лесам

И рыцарей пленяют,

Вам первой стремя подаю

И, посылая песнь свою,

В ней рифмы лучшие солью...

Зачем? И сам не знаю.

Здесь, в дальних странах (вот ведь смех!)

Храню я тайное от всех -

Букетик иван-чая,

Что на опушке леса рос...

(Из Ваших выпал он волос.)

Зачем он мне? Не знаю.

Как мне не по сердцу Восток!

Когда б не вероломный Рок,

Когда б не цель благая,

Когда б не воля Короля...

Мне снятся Севера края,

Леса...

Зачем? Не знаю.

И не понять подавно мне,

Зачем, в тумане, при луне

Вас лесом провожая,

Я пел, шутил, играл с огнём,

Стремясь забыть, что мы - вдвоём...

Боясь обмолвиться о том...

О чём? Увы, не знаю...

Прости, Господь Создатель,

Я - не завоеватель..."

Всё это время я без устали перетаскивал к костру сухие ветки и стволы, приносимые из темноты неутомимым Тинчем.

- А она мне отвечает... - услышал я голос де Борна.

"Сеньор!

Быть может, Вам не в такт,

Ответить мне придётся так:

Вольно Вам, постучавши в дом,

Просить неведомо о чём,

Лукавя искренне притом,

Строку с строкой слагая...

И тут же - в дальние края?