Птица без крыльев

Агнес насторожилась. Последующий же разговор привел ее в оцепенение.

— И вот что я тебе скажу, — продолжал отец. — Я не собираюсь больше дрожать на этом паршивом одинарном матрасе в той комнате. Если тебе нравится возиться со второй постелью, убирай ее сама. И заявляю тебе: завтра же вечером я ложусь на эту постель, а если ты начнешь возражать, вылетишь в соседнюю комнату и будешь спать там.

— Только попробуй это сделать, Артур Конвей, пожалеешь. — Голос матери звенел от злости. — Эти двое, что спят дальше по коридору в своих спальнях, узнают наконец, что у них за отец. И об этой потаскушке, к которой ты наведываешься под маркой вечеров в клубе, им станет известно. Только рискни прикоснуться ко мне, и можешь распрощаться со своей спокойной жизнью. Я знаю, кое-кто не перенесет эту новость и сразу же уйдет из дома. И что тогда ты запоешь? Ведь это она ведет все дела и, кстати, поступает глупо. Ей бы надо выйти за Столворта, вот тогда бы ты сел в лужу. Так что предупреждаю: держись от меня подальше, иначе тебе не поздоровится. Их потрясение будет сильнее моего, когда я узнала о тебе всю правду. Уж можешь не сомневаться.

Повисло гнетущее молчание. Агнес представила, как родители гневно взирают друг на друга.

— Знаешь, Элис, кто ты? — нарушил молчание отец. — Ты тварь, глупая и тщеславная. Не имеешь ни одного достоинства, и ко всему прочему — злопамятная и жадная. Последние шесть лет ты шантажом заставляешь меня тратить деньги. Пришла моя очередь угрожать. С прежним положением теперь покончено. Можешь выложить все девочкам, пожалуйста. А еще скажу вот что: тебе нечего беспокоиться. Ты для меня пустое место, я к тебе давно уже ничего не чувствую. Я и пальцем до тебя не дотронусь. В тебе нет ничего, что могло бы привлечь даже истосковавшегося по ласкам моряка. И в молодости-то от тебя было мало толку. А напоследок, Элис, замечу: ты в подметки не годишься моей женщине. А дома я сегодня так рано потому, что она попала в больницу. И еще я твердо намерен спать в своей постели, ты же можешь отправляться в соседнюю комнату, а если этого не сделаешь, я сам все расскажу девочкам. И объясню им, почему я завел себе женщину, которая ко мне хорошо относится, очень хорошо.

— И не к тебе одному, — язвительно выкрикнула Элис, — она же шлюха! Жаль, что ты все еще жив, Артур Конвей. Но тебе осталось не так много, разве не так? Боль в груди никуда не делась. Ты умрешь, а я останусь. Да, я буду жить. И уж тогда смогу распорядиться твоими денежками, не сомневайся.

Воцарившееся молчание пугало еще больше, чем предыдущая пауза в разговоре. Агнес вцепилась в косяк и прижала подбородок к груди. Но вот отец снова заговорил, и она вскинула голову.

— А вот этого, Элис, говорить тебе не следовало, — подчеркнуто спокойно произнес Артур, но в его голосе явственно сквозил металл. — Ты совершила большую ошибку. Напрасно ты это сказала, ох как напрасно.

Агнес уловила слабое движение в комнате и метнулась по коридору прочь. Поравнявшись с кухней, задула свечу и на ощупь добралась до дверей своей комнаты.

Оказавшись наконец внутри, Агнес резко поставила подсвечник на столик, упала на колени рядом с кроватью и отчаянно зарыдала, уткнув лицо в ладони. Девушка не в силах была больше сдерживать переполнявшие ее чувства. Ее душу охватила горькая печаль. Она не осуждала ни одного из родителей. Она понимала, что не правы оба, но не могла определить долю вины каждого, пока не могла. Но одно Агнес осознала твердо: услышанное привязывало ее к этому дому надежнее любого контракта.

Глава 2

Наступил канун Рождества. Несколько дней подряд Агнес одолевали сомнения: уж не почудился ли ей тот неприятный разговор в спальне родителей? На следующее утро отец как ни в чем не бывало вошел в кухню.

— Сегодня мама к завтраку не выйдет, — бодрым тоном объявил он. Вид у отца был довольный, даже радостный. — Отнеси ей чай и гренки. Кстати, у меня деловая встреча в городе около одиннадцати, возможно, до обеда вернуться не удастся. Ты справишься?

Агнес не ответила, только молча смотрела на отца.

— И зачем я спрашиваю? — быстро поправился Артур. — У тебя всегда все в порядке. Я потом зайду на фабрику, так что знай, где меня искать. Старина Томми начал сдавать. Бетти Фоулер рассказывала, что вчера он едва не вывернул на себя противень с растопленным сахаром. Боюсь, ему придется уйти.

В другое время Агнес не удержалась бы, чтобы не возразить отцу: «Но куда Томми пойдет, ему за семьдесят. Он проработал на этой фабрике всю жизнь, начинал еще с твоим отцом. Ты назначишь ему пенсию?». Но сейчас она промолчала, а по выражению лица Артура поняла: отец объясняет ее молчание той их ссорой в кладовой.

Вот и в это утро у него снова была назначена встреча. Агнес отметила, что отец надел свой лучший костюм, котелок и облачился в черное пальто.

— С перерывом на обед решай сама.