Птица. Каньон дождей

— Не схряпают вас химаи! — Зло сказал Ог, повернулся и в упор посмотрел на Нок. — Ты будешь видеть свет от костра, и два моих пса будут рядом с вами. Пошли все трое и хорошенько отмылись. Ясно? Или повторить? Как вы должны отвечать своим хозяевам?

Нок торопливо сложила ладони, поклонилась, ответила:

— Да, господин… ой, да, Ог… простите, Ог.

— Все, простил. Смотри за ребенком и не смей ее бить. Ясно?

— Да, Ог, — торопливо ответил за Нок Еж.

Что сейчас произошло? Как хозяин угадал ее мысли? Случайность, или это его магия? Или это его воля, которая проникает во всех, даже в лошадей и собак?

Возражать не имеет смысла, да и какие права у рабов? Потому, осторожно всматриваясь во мрак и постоянно оглядываясь, Нок и Еж спустились к реке. Берег оказался мягким, удобным и песчаным. Вода не текла — медленно ползла, довольная и безмятежная. Несколько ив, склонившись, тянули ветви к реке, точно жалуясь на свою судьбу. Темнота расползалась из-под их ветвей и о чем-то тихо переговаривалась с ленивой водой.

Еж отошел немного в сторону, и один из псов тут же двинулся за ним. Травка и Нок остались в том месте, где хорошо просматривался костер.

Быстрыми движениями Нок скинула одежду, раздела Травку и, взяв ее на руки, вошла в воду. Охотник передал кусок мыла, которое пахло сосновыми и мятными маслами. Густая пена удивила и Травку и Нок. У мамы Мабусы они пользовались вонючим, серым мылом, от которого жутко щипало глаза. Потому обычно обходились просто водой. Только голову мыли специальными отварами из мыльнянки и лечебных трав.

А тут — настоящее, господское мыло, нежное и мягкое, которое буквально тает под руками и так славно омывает кожу, точно шелковые ткани прикасаются. Приятный запах и впечатляющая пена на время отвлекли от мыслей о химаях и людских костях. После Нок торопливо выстирала тунику и шаровары, натянула на себя рубашку. Прополоскала нехитрое одеяние Травки, а ее саму завернула в безрукавку Ежа. Что теперь поделать, запасной одежды у Травки нет, а ее собственная слишком воняла потом.

Пока она стирала, к ним приплыл Еж — он отлично умел держаться на воде. Мотнув мокрой головой, он весело заметил:

— Ну, вы и копуши. Я уже и вниз сплавал, и вот, до вас добрался. Вы закончили полоскаться?

— А ты штаны свои постирал? — вопросом на вопрос ответила Нок.

— Зачем? Я завтра снова их напялю.

— Ну, да, будешь таскать, пока коркой не покроются…

— Хозяин же носит свои, не стирает. Что я должен? Пошли, а то вот появятся химаи и слопают ваши юбки и штаны!

Нок вздрогнула, разогнулась и всмотрелась в яркое пламя костра. Ог что-то готовил в котелке, помешивал ложкой и даже не смотрел на собственных рабов. Доверяет, значит, собакам. Думает, что не подведут. А собаки — молодцы, тут как тут. Стоят обе, выжидают. Готовы защитить хозяйскую собственность и сопроводить, как только та двинется обратно.

— Ладно, пошли. Что будет на ужин?

— Хозяин сам готовит. А я думал, что он заставит тебя. Как думаешь, он захочет, чтобы ты этой же ночью отдала ему свою любовь? — без всякого смущения спросил наглый Еж и с интересом уставился на Нок.

Нок вздрогнула. Пальцы, держащие выстиранные вещи, задрожали. Глазам стало жарко, а сердцу совсем холодно.

— Не твое дело, — сухо отрезала она и, подхватив ковыряющую землю Травку, решительно зашагала к костру.

Только не это! Только не любовные обязанности! Только не в этом месте, не на голой земле, не у костра рядом с человеческими костями! Совсем не так надеялась она расстаться с девственностью и познать тайну любовных игр и утех.

У жаркого огня ее встретил хозяин. Глянул неожиданно весело, блеснул черными глазами, покачал головой и негромко сказал себе под нос:

— Вот глупые. Садитесь и ешьте. Тут овощная похлебка с салом, немного фруктов и пара лепешек. Лепешки у меня выходят не очень хорошие, но что есть. Я тоже пойду, искупаюсь. Не кричите и не смейте отходить от костра. А то точно съедят вас химаи. Они любят таких пустоголовых, как вы. И ребенка накормите обязательно.

Хозяин еще раз покачал головой, поднялся. Скинул с себя рубаху, прихватил небольшой холщовый мешок и ушел к реке.

Глава 13

Похлебка пахла пряными травами, салом и костром. Оранжевые языки пламени согревали — Нок продрогла, пока купалась. Подпихнув Травку поближе к огню, чтобы и она согрелась, Нок принялась расчесывать волосы девочке. Та дергалась, кривила губы, но не произносила ни слова. Удивленно смотрела на огонь, щурила глаза. Вот-вот сморит ее сон, и она уснет.

— Хотя бы Травка в эту ночь спала спокойно, — сказал Еж. Он громко сербал, уминая похлебку, и уши у него смешно двигались. — А то раскричится, и химаи тут же появятся.

— Ты снова болтаешь? Гляди, доболтаешься, — сердито зыркнула на него Нок.

Налила в глиняные миски себе и Травке похлебки, отломила кусок кривобокой, еще горячей лепешки.

— Слышишь? — вдруг сказал Еж и перестал чавкать. — Птица кричит. По-моему, это маса. Посчитай, сколько раз она прокричала. Один, два…

— Замолчала уже. Не сосчитали, — поморщившись, ответила Нок и сунула в руки Травке миску с едой.