Птица. Каньон дождей

— Тут неподалеку есть ручей, сходим к нему по очереди и искупаемся.

Прохлада пещеры немного уняла усталость, свежий воздух выгнал жар из легких. Лошади, почуяв воду, нетерпеливо замотали головами, зафыркали.

— Чем бы будем кормить лошадей, Ог? — закричал Еж, спрыгивая со своей кобылы.

Быстро же он подружился с хозяином. Болтает запросто, задает вопросы. И Ог тут же отвечает ему, приветливо и спокойно:

— У меня тут в пещерах припасены мешки с едой. Овес для лошадей, крупа и сушеные фрукты для нас. Картошки немного, моркови да яблок. Яблоки не должны были испортиться, воздух в пещере хороший.

Столько фраз сразу — и все для Ежа. А для Птицы у Ога не находилось ни одного слова, только хмурая усмешка, будто она, Птица, глупая девка, ничего не соображающая. Почему так?

Травка, оказавшись на земле, слегка покачнулась, тут же опустилась вниз и вцепилась в какие-то тонкие травяные стебли.

— Птица, заводи свою лошадь в пещеру, так велел Ог, — из сумрака вынырнул бодрый Еж, прихрамывая, подошел и подхватил малышку на руки, — ну, что ты так смотришь? Испугалась, что ли?

Птица дернула плечом, поморщилась. Еще чего доброго, этот Еж начнет ее утешать и давать советы. Этого только не хватало! Паршивый мальчишка для мытья полов будет жалеть ее и говорить — что делать!

Гордо подняв голову, Птица взяла повод, потянула и грубо велела:

— Но, пошла!

Лошадь мотнула головой, переступила, наконец, двинулась вперед.

После Ог сводил всех трех лошадок на водопой, оставив Птицу и детей вместе с собаками около разгорающегося костерка. А когда вернулся — мокрый, голый по пояс, то глаза его светились радостью и даже весельем.

— Дуйте к ручью, купайтесь. Вода прохладная, хорошая, — сказал он и улыбнулся.

Улыбка у него вышла такой доброй, такой славной, что Птица сама невольно растянула губы. Лицо хозяина преобразилось, черные брови уже не хмурились, губы не сжимались в презрительной гримасе.

— Давайте, не копайтесь, обормоты, — снова распорядился хозяин, — а я тут состряпую ужин для нас.

Узкий ручей бежал в самой низинке — сочился из холма множеством еле заметных дорожек, а после сливался в одну, шумливую и говорливую. Уходил вниз, в темноту, и трава около него росла хорошая, высокая. Этой травой и питались сейчас стреноженные лошади, около которых оставался один из верных псов хозяина.

В ручей, конечно, по пояс не залезешь, он слишком мелок и мал. Но можно просто поливать на себя ладонями. Хозяин снова дал мыло, и Птица не стала копаться. Искупалась сама, отмыла Травку. После приблизился Еж — ему Птица велела держаться в стороне и не глазеть, пока она сама раздета.

Когда вернулись в пещеру, хозяин уже закапывал в прогоревшие угли круглые картофелины, а рядом с костром лежали накрытые одеялом ветки.

— Картошка на углях получается замечательной, — весело протянул Ог, — и солонины у меня тут немного есть, ее тоже пожарим. Соленая козлятина — ели такую?

Еж мотнул головой и сказал:

— Не-а, мы все больше рыбу. У нас ее знаешь сколько?

— Знаю. Рыба и у меня дома есть, правда, речная и костлявая. Сам увидишь, когда приедем.

Еж вдруг посмотрел на хозяина и спросил, немного не смело:

— А где твой дом?

Сам при этом теребил сухую веточку и заметно нервничал. Раб осмелился задать вопрос своему хозяину — да где это видано? Совсем одурел Еж, что ли?

— Каньон Дождей. Я живу там, — совершенно спокойно и даже дружелюбно ответил Ог.

Подняв на него глаза, Птица растеряно моргнула. Вот оно, сбывается предсказание Хамусы! Языки костра зловеще вспыхнули, разлетелись множеством искр. Теперь огонь горел только с одного края кострища, маленький и угасающий. А в чуть светящихся углях лежала картошка.

— Я живу в Каньоне Дождей. Но пришлось делать изрядный круг, чтобы уйти от преследователей. Думаю, что не так просто преодолеть химаев и Речных людей, потому до нас они теперь не доберутся.

— А кто нас преследует? — осторожно спросил Еж и вытянул ноги к костру.

— Лучше вам этого не знать, — Ог поднял голову и глянул Птице в глаза.

Взгляд внимательный, серьезный. И какой-то добрый, что ли. Не было в серых глазах Ога злости, жестокости или раздражения. Даже издевки сейчас не было, но Птице почему-то стало очень неловко. Вновь почувствовала она силу хозяина и жесткую волю его. Все будет так, как он решил, несмотря на дружелюбность и ласковость. Но, может, он не станет причинять зла своим рабам? Ведь относится же он хорошо к Ежу?

— Ведунья Хамуса знает о Каньоне Дождей, — совсем тихо сказала Птица и опустила ресницы.

— Это я тоже знаю, — тут же ответил Ог, — больше она не посмеет кидать кости на меня. Да и карта, по которой она гадала, сгорела в огне. Думаю, я достаточно напугал Хамусу.

Птица вздрогнула, потянулась пальцами к правому запястью и, ощутив гладкую пустоту кожи, потрясенно проговорила:

— Так это ты сделал пожар у Хамусы?

— Да. Я всегда чувствую, когда на меня колдуют. Не люблю этого. Каньон Дождей большой, и там у меня свои люди. Жрецы не осмелятся напасть в тех местах. А тут они нас не найдут и не догонят.