Птица малая

Городской шум отступил по мере того, как они поднимались вверх и повернули к горе, расположенной к югу от Гайжура. Наконец они приблизились к уединенному каменному зданию, невысокому и горизонтальному в плане, окруженному галереями, укрытыми выступами крыши. Супаари велел Марку подождать в сторонке. Возвратившись, Супаари просунул голову между занавесками и негромко шепнул:

– Ты здесь пожилая дама жана’ата, прибывшая сюда, чтобы лицезреть обряд в честь твоей светлости. И по этой причине ты будешь один. Ты понял?

Марк кивнул. Жана’ата были способны на ложь, в чем он уже убедился не без некоторого удивления. Супаари продолжил очень негромко:

– Кто-то приобрел исключительные права на лицезрение этого зрелища. Они расчистят двор, и ты сможешь пройти на балкон. Здесь не позволено говорить на руанже, так что молчи.

Когда они остались одни, если не считать несших паланкин руна, Супаари помог Марку сойти из кресла и повел его, прячущего голову в недрах капюшона, тонущего в просторных одеждах жана’ата, словно ребенок, нарядившийся в родительское пальто, внутрь здания, по центральной площади между надушенных фонтанов. Подобрав слишком длинное одеяние, пряча руки в длинных рукавах, Марк наконец оказался на рампе, ведущей на галерею второго этажа. Он настолько старался не наступить на полы своего одеяния и скрыть свою инопланетную анатомию в его складках, что почти не смотрел по сторонам, пока они не оказались в занавешенной комнатке, похожей на ложу в оперном театре. Супаари вошел первым, остановился и задернул передние шторы. Затем движением руки пригласил к себе Марка, после чего задернул заднюю штору, оставив ложу в полутьме, дав жестом понять, что сейчас иноземец может откинуть капюшон.

– Чуть отодвинься назад, но смотри внимательно, – шепнул Супаари. – Это прекрасно. Как и твои ландшафты.

Марк был очарован комплиментом, но также и обеспокоен тем, что они подвергают себя ужасному риску. Прежде чем он мог что-то сказать, церемония началась, и поскольку они уже погрузились в нее настолько, насколько это вообще было возможно, Робишо решил довериться суждению Супаари и Господнему плану.

Чуть шагнув в сторону, так чтобы можно было видеть сквозь небольшой промежуток между шторами, Марк посмотрел вниз, в тихую и совершенную в этой тишине комнатку, серые каменные стены которой лишь слегка тронула штукатурка, хотя они блестели, как полированный гранит, а пол сложен был из каменных плит, прожилками и рисунком напоминавших розовый мрамор. Посреди помещения находилась большая низкая чаша из черного камня, наполненная какой-то прозрачной жидкостью, возле которой преклоняли колена шестеро жана’ата. Возле каждого из них стоял набор керамических чаш с красками, а за спинами – небольшая курильница, в которой уже дымилось какое-то благовоние. Запах проник в ноздри Марка в то же самое мгновение, когда напев коснулся его ушей, и, хотя Супаари сказал ему, что эти шестеро всего лишь актеры, благоговейная атмосфера напомнила ему настрой и трепет богослужения.

Затем зазвучал речитатив, и, следуя тексту какой-то эпической поэмы, каждый из адептов совершенными балетными движениями рук и тела окунул острый, как стилет, коготь в чашу с красителем, а потом прикоснулся им к поверхности налитой в черную чашу жидкости. И тут явились цвета, переливающиеся, смешивающиеся, образующие светящуюся мандалу. Снова и снова актеры, раскачивавшиеся в такт речитативу, касались сперва краски, а потом жидкости магией и цветом, с каждым гипнотическим стихом рождая искрящиеся узоры, и аромат становился все более и более могущественным…

Потом Марк не мог вспомнить, каким образом оставил ложу и вновь оказался в паланкине. Ритмичная поступь носильщиков мешалась в его памяти с услышанными стихами, и возвращение к гавани, в квартал Супаари ВаГайжура, превратилось в сочетание полусонных видений и мимолетных мгновений реальности. Осев возле Супаари и уставившись расширенными глазами в окружавший его тканевый кокон, Марк в какой-то момент отметил с отстраненным и рассеянным интересом, что их несут по какой-то широкой городской площади. И между занавесками он увидел троих руна, преданных на смерть палачам жана’ата, ставшим позади обреченных и одним движением тяжелых когтей вспоровшим их горла, столь же чисто и гуманно, как это делают еврейские мясники.

Сцена эта на каком-то уровне осталась в его памяти, однако Марк не знал, подлинно ли так было или же его посетило наркотическое видение. Однако, прежде чем он успел задать вопрос Супаари, картинка уплыла в сторону, затерявшись в пульсирующих красочных вспышках и ритмичном напеве.

* * *

ОЧЕВИДНО, ЭТОТ ДЕНЬ не был предназначен для трезвости. Джордж и Джимми просто размякли от облегчения и находились на взводе. Авижан не совсем понимала значение заключенного только что соглашения, но видела, что иноземцы нуждаются в празднике, и почувствовала желание порадовать их.