Птица солнца

Возле изображения солнечного диска я уронил топор и оставил его на каменном полу. Толкнул каменную дверь и заклинил щитом, чтобы не закрылась.

Побежал вниз по лестнице. На полпути вниз увидел свет в усыпальнице царей.

Дверь с предупреждением о проклятии древних властелинов была открыта, ей мешал закрыться провод. Лампа лежала на полу у саркофага, где ее выронил Лорен. Она горела, ярко освещая усыпальницу.

Лорен лежал навзничь у подножия большого гранитного саркофага Ланнона Хикануса, последнего царя Опета.

Голый по пояс. Лицо смертельно бледное, глаза закрыты, яркая кровь окрасила углы рта и натекла в глаза и волосы.

Из последних сил я добрел к нему и опустился рядом на колени. Попытался поднять, обхватив руками за плечи.

Кожа Лорена была влажной и обжигающе горячей, голова беспомощно откинулась. Новый поток крови хлынул изо рта, увлажнив мне руки.

— Лорен, — окликнул я, прижимая его к груди. — Боже, помоги мне! Помоги!

В нем еще теплилась жизнь, последние ее искры. Он открыл глаза, свои бледно-голубые глаза, которые уже заволакивала смертная тень.

— Бен, — прошептал он, захлебываясь в собственной крови. Закашлялся, выплевывая легочную кровь. — Бен, — прошептал он так тихо, что я едва расслышал. — До конца?

— До конца, Ло, — шепотом ответил я, держа его, как спящего ребенка. Златокудрая голова прижалась к моему плечу. Лорен ненадолго затих, потом снова зашевелился, и, когда заговорил, голос его звенел.

— Лети! — сказал он. — Лети ко мне, Птица Солнца!

И жизнь покинула его, он превратился у меня на руках в ничто, великий воинственный дух отлетел… Лорен скончался.

Я наклонился над ним, чувствуя, как сам теряю сознание. Мир вокруг завертелся. Я скользнул за его край, в ждущую тьму. Устремился вниз в полусмерти-полужизни, потому что умирая, видел сон. В этом отравленном смертном сне, который длился мгновение и миллионы лет, мне явился человек давно минувших времен…

Часть 2

Из тридцати дней пророчества оставались всего два, когда Ланнон Хиканус со свитой прибыл наконец в залив Маленькой Рыбы на дальних южных берегах большого озера. Уже стемнело, когда десять кораблей бросили якорь в мелких «водах залива и их факелы и лампы длинными красноватыми полосами отразились в черной воде.

Ланнон стоял возле деревянного планшира на рулевой палубе и смотрел на поля папируса и невидимые протоки на юге, где начиналась открытая местность, уходящая в бесконечную неизвестность. Он знал, что тут таится его судьба и судьба его народа. Двадцать восемь дней он охотился, и теперь непривычный холодок страха ознобил его руки и шею; он боялся не ужасного зверя, а тех последствий, которые вызовет его неспособность этого зверя найти.

Сзади послышались легкие шаги по деревянной палубе, и Ланнон быстро повернулся. Он положил руку на рукоять кинжала под кожаным плащом, но тут же успокоился, узнав в свете факелов подходящего.

— Это ты, Хай, — приветствовал он его.

— Высокородный, тебе нужно поесть и поспать.

— Они уже пришли?

— Еще нет, но придут еще до утра, — ответил горбун, приближаясь к наследнику престола. — Идем. Завтра тебе понадобится твердая рука и острый глаз.

— Иногда мне кажется, что у меня не девять жен, а десять, — рассмеялся Ланнон и тотчас пожалел о своей шутке, увидев, как кровь бросилась горбуну в лицо; он быстро продолжил: — Ты меня балуешь, старый друг, но мне кажется, что сегодня я буду преследовать сон с таким же успехом, с каким двадцать восемь дней после похорон отца преследую Великого Льва. — Он повернулся к перилам палубы и взглянул на остальные девять судов. Корабли девяти семейств, явившихся, чтобы стать свидетелями того, как он подтвердит свое право на трон Опета и четырех царств, увидеть, как он одолеет своего Великого Льва. — Посмотри на них, Хай. Друг подошел ближе.

— Кто из них приносил жертву богам, чтобы я потерпел неудачу?

— Трое несомненно — ты знаешь, о ком я. Но, может, и больше.

— А сколько тех, кто верен дому Барка, на кого мы можем рассчитывать без всяких сомнений?

— Ты и их знаешь, мой господин. Хаббакук Лал будет поддерживать тебя, пока море не превратится в песок, Амон, дом Хасмона…

— Да, — прервал Ланнон. — Я знаю их, Хай, знаю каждого из них, знаю все за и против. Просто мне приятно услышать твой голос. — Дружеским жестом он коснулся плеча горбуна, прежде чем повернуться и снова оглядеть дикую южную местность. — Во времена пророчества предвидел ли кто-нибудь дни, когда Великий Лев исчезнет с нашей земли? Когда наследник престола может все тридцать дней, отведенных на выполнение этой задачи, провести в поисках и не увидит на земле Опета даже следа этого зверя? — с неожиданным гневом заговорил Ланнон. Он закинул плащ на плечо и сложил руки на обнаженной груди. Кожа его была недавно умащена маслом, мышцы блестели в свете факелов. Длинные сильные пальцы впились в тело. — Мой отец убил зверя на двадцать пятый день, а это было сорок шесть лет назад. Говорят, даже тогда Великий Лев уже исчез. И сколько с тех пор мы получали известий от охотников?

— Мой господин, боги решат, — попытался успокоить его Хай.