Птица солнца

— У нас нет достаточных доказательств, — я похолодел от ужаса, представив себе, как вцепятся в меня критики, четвертуют меня, если я сейчас выступлю с такой историей. — С меня снимут скальп, Ло. Разорвут на куски.

— Покажем им это. — Он указал на рисунки.

— Боже! — Я задрожал при этой мысли. — Это всего лишь предположение, фантазия. Единственная подтвержденная подробность — это кубок.

Лорен смотрел на меня, и я видел в его глазах безумие. Вдруг он виновато рассмеялся и хлопнул себя ладонью по лбу.

— Фью! — смеялся он. — Я действительно устал! На мгновение эти картины стали для меня реальностью, самой жизнью. — Он остановился перед портретом и задумчиво посмотрел на него. — Я должен знать, Бен, — сказал он. — Просто обязан.

На следующий день — мы обедали у изумрудного бассейна в пещере — Лорен сказал, что мы с ним уезжаем. Угольком Салли он начертил на камне схему.

— Мы здесь, а в шестидесяти пяти милях отсюда на северо-востоке — руины Домбошабы. Если твоя теория верна, между городами существовал древний караванный путь. Возьмем «лендровер» и попытаемся отыскать старый след.

— Местность очень неровная, — без энтузиазма заметил я. — Совершенно неисследованная, ни дорог, ни воды.

— И никаких УМЛ, — улыбнулся Лорен.

— В таком случае сопротивляться бесполезно, — я ответил улыбкой, вспомнив, что поездка будет лечебной, а не научной. — Когда отправляемся?

— Завтра на рассвете.

Когда я проснулся, было еще темно, часы у кровати показывали четыре тридцать. Слишком поздно, чтобы снова заснуть, и слишком рано, чтобы встать. Я заколебался, но тут дверь тихонько отворилась. Я приготовился дать отпор грабителям, однако на фоне освещенного луной проема появилась косматая голова Рала.

С перепугу я рявкнул:

— Чего надо?

Мой испуг не шел ни в какое сравнение с реакцией Рала. Испустив вопль ужаса, он подпрыгнул на три фута в воздух, размахивая руками, точно журавль в брачном танце — крыльями. Прошло не менее двух минут, прежде чем он смог направиться к своей кровати, пробормотав:

— Я ходил в туалет.

Я встал, оделся и отправился проверять «лендровер». Я, вероятно, догадывался тогда, что Рал был с Лесли, но не подумал, что из этого следует.

Целый день ушел у нас с Лореном на то, чтобы найти дорогу, по которой мог бы продвигаться «лендровер». Мы ехали на север вдоль линии холмов, пока они не начали мельчать, постепенно превращаясь в невысокие пригорки, так что мы смогли проехать по котловине между ними. Подъем оказался трудным, даже наш прочный внедорожник одолел его с трудом, но потом дорога пошла по плоской саванне, среди редких акаций, и продвижение вперед ускорилось. При этом мы повернули на юг, чтобы отыскать караванный путь, который, основываясь на предположениях, начертил на своей схеме Лорен.

Заночевали мы рядом с этим путем, вернее, там, где, как мы надеялись, он пролегал. Мы взяли с собой много бензина и воды, поэтому места для бивачных роскошеств не оставалось. К тому же, чтобы стряхнуть смог и грязь цивилизации, путешествие обязано быть трудным — ностальгическим возвращением к экспедициям нашей юности.

Мы поджарили на угольях куропатку и пили «Глен Грант» и теплую воду из эмалированных кружек. Потом, выкопав углубления в твердой земле, завернулись в спальные мешки и около часа сонно болтали, прежде чем уснуть.

На рассвете Лорен растирал спину и пытался вернуть гибкость мышцам.

— Только что вспомнил, что мне уже не двадцать, — простонал он.

Однако на третий день ему уже можно было дать и двадцать. Он снова загорел, синяки под глазами исчезли, и он легко смеялся.

Продвигались мы медленно. Часто приходилось возвращаться, когда пересеченная местность с холмами и ущельями не давала возможности проехать. Иногда мы оставляли «лендровер» и отправлялись на разведку пешком. Впрочем, мы не торопились и потому наслаждались каждой милей, пробираясь на север или на восток по местности, которая постоянно меняла свои очертания и характер с колдовской прелестью, присущей только Африке.

Каждый час пути вознаграждал нас новыми свидетельствами жизни птиц и животных. Птицы пустыни уступили место цесаркам, турако и гигантским журавлям. Среди деревьев мопани и масаса изредка серебристо-серым пятном мелькала убегающая антилопа куду с рогами штопором, прижатыми к спине.

— Где-то поблизости вода, — заметил Лорен, когда, остановив «лендровер» на краю одной из открытых полян, мы следили, как в дальней роще исчезает стадо черных антилоп. Это самые красивые антилопы Африки, на их гордых головах высоко поднимаются рога в форме ятагана, а черное тело создает ошеломляющий контраст с белоснежной грудью.

— Еще один исчезающий вид, — печально заметил я. — Отступает перед жадностью и напором людей.

— Да, — согласился Лорен. — Знаешь, ни один представитель homo sapiens, включая Рэкел Уэлч[3], даже вполовину не так красив.