Птица солнца

— У меня в номере есть бутылка шампанского, — намекнул я, и она подмигнула:

— Бен Кейзин, мой любимый бойскаут. Всегда готов. Ладно, пойдем выпьем ее.

Мы пили брют, очень светлый и сухой. Когда бутылка наполовину опустела, мы впервые за шесть месяцев занялись любовью. Я не думал, что такое возможно, но для меня ночь оказалась еще более катастрофическим испытанием, чем первая. Я лежал, истощенный физически и эмоционально, а Салли взяла пустые бокалы и ушла с ними в гостиную. Вернулась с полными кипящего светлого вина и встала передо мной, нагая, любимая.

— Не знаю, зачем я это сделала, — сказала она и подала мне бокал в форме тюльпана.

— Жалеешь?

— Нет, Бен. Я никогда не жалела о том, что между нами. Вот только… — она осеклась, отпила шампанского и села рядом со мной на кровать.

— А знаешь, я тебя люблю, — сказал я.

— Да. — Она посмотрела на меня с выражением, которого я не мог понять.

— И всегда буду тебя любить.

— Что бы ни случилось?

— Что бы ни случилось.

— Я верю, Бен, — кивнула она, ее темные глаза были задумчивы. — Спасибо.

— Салли… — начал я, но она прижала тонкий, с острым ноготком, палец к моим губам и покачала головой, так что темные волосы разметались по щекам.

— Будь терпелив, Бен. Пожалуйста, будь терпелив.

Но я убрал ее палец со своих губ.

— Салли…

Она наклонилась и закрыла мне рот поцелуем. Потом, не отрываясь от моих губ, поставила свой бокал на пол у кровати, взяла из моих покорных пальцев мой и тоже поставила. А потом любила меня с таким опустошающим искусством и нежностью, что у меня не оставалось ни вопросов, ни сомнений.

На следующее утро в девять часов я посадил Салли в такси, направлявшееся на Бонд-стрит, к «Элизабет Арден»; я слегка опасался того, что могут сделать с ее темной шелковой головой. Иногда эти кретины делают с хорошенькими девушками такое, что повесить мало. Сам я сел в другое такси, по М-4 поехал в Хитроу и тут же застрял в одной из тех пробок, которые делают автомобильные поездки в Англии таким приятными и спокойными.

Самолет Лорена приземлился, когда я расплачивался с таксистом. Я побежал в международный зал, этот кипящий котел человечества.

Кто-то в толпе воскликнул: «Дики и Лиз!», и я сразу определил, где Стервесанты. Рост ограничивает мой кругозор в толпе, поэтому я вынужден ориентироваться по случайным репликам.

Лорен Стервесант прибыл всей семьей и весьма торжественно: четверка молодых людей впереди не давали никому приблизиться и расчищали дорогу к выходу. По обе стороны приближающейся группы суетился тонкий слой журналистов, но они не могли пробиться сквозь ряды УМЛ — из-за слишком уж заурядного подхода. Я пригнул голову и бросился вперед, послышались выкрики: «Следите за этим!», «Держи его», которые тут же сменились на «Простите, доктор».

И я оказался в центре. Бобби Стервесант с воплем повисла у меня на шее, и вся группа на минуту остановилась, чтобы мы завершили церемонию встречи. Хилари была закутана в мягкую норку, которая проигрывала по сравнению с ее блестящими волосами; над ней возвышался Лорен, волосы его выгорели на солнце и превратились в чистое золото, а лицо от загара стало коричневым.

— Бен, старина, — он схватил меня за плечи. — Как хорошо, что ты здесь. Позаботься о Хил и детях. Мне нужно кое-чем заняться. Увидимся в «Дорчестере».

У выхода ждали два длинных сияющих черных лимузина, и группа расселась в них, но перед этим Лорен сложился вдвое, чтобы гордо сказать мне:

— Взял черного марлина на Сейшелах. Девятьсот фунтов, Бен. Редкостный красавец.

— Настоящий тигр, — поздравил я его.

— Готовь «Глен Грант», приятель. Я скоро.

Опередив одного из УМЛ, я сел на откидное сиденье напротив Хилари и с радостью заметил, как прекрасно она выглядит. Яркий солнечный блеск счастья невозможно подделать при помощи косметики.

— Мы десять дней провели на островах, Бен. — Она смягчилась и погрузилась в воспоминания. — Наша годовщина. Смотри! — И она протянула левую руку с тяжелым кольцом — красное золото, большой бриллиант. Я привык к стилю Лорена, но тут даже я захлопал глазами. Бриллиант был бело-голубой, исключительно красивый и весил не меньше двадцати пяти карат.

— Он прекрасен, Хилари. — Я почему-то подумал: «Чем глубже вина, тем дороже подарок».

В «Дорчестере» Хилари ахнула и прикрыла рот, удивленная невероятной роскошью помещений.

— Неправда, Бен, — рассмеялась она. — Так не бывает!

— Не смейся, — предупредил я. — Это должно стоить Лорену не менее ста фунтов в день.

— Подумаешь! — Она упала в огромное кресло. — Налей чего-нибудь выпить, Бен. Мне это необходимо.

Наливая, я без всякой надобности спросил:

— Значит, твои проблемы оказались временными, Хил?

— Я и забыла, что они у меня были. Он лучше, чем раньше.

Когда появился Лорен, я понял, что она имела в виду.

Лорен был в прекрасном настроении, он смеялся и кипел энергией, стройный, крепкий и загорелый. Отпустив двоих последних УМЛ, пока я наливал «Глен Грант», он бросил пиджак и галстук на кресло, закатал рукава, обнажив мощные бугры мышц, и принялся за напиток.

— Ну, Бен, а теперь показывай.