Птица солнца

И мы углубились в осмотр и обсуждение свитков и их перевода.

Лорен ухватился за первые же строки.

— «Иди в мой склад и принеси пять сотен пальцев лучшего золота»… — Он повторил строку, потом взглянул на меня. — Истина из уст корифея. «Мой склад!» Сокровищница! Старый тупица Гамильтон неверно перевел. Должно быть «сокровищница».

— Ты вдруг хорошо овладел пуническим, — поддразнил я.

— Ну, Бен, кто же посылает за золотом на склад? — Он отхлебнул «Глен Грант». — Если твои теории верны…

— Не нужно «если», Ло. Ты ведь не Уилфрид Снелл.

— Хорошо, допустим, город внезапно постигла насильственная гибель. Огонь и мертвецы; архивы, которые они, видимо, высоко ценили, нетронуты; есть много шансов, что сокровищницу тоже не тронули. Нам нужно найти ее.

— Прекрасно! — саркастически улыбнулся я. — Вот это открытие! Я уже шесть месяцев ищу ее.

— Она там, Бен. — Он не ответил на улыбку.

— Где, Ло? Где?

— Близко. Где-то внутри главной стены, вероятно, в окрестностях пещеры.

— Дьявол, Ло! Я там каждый дюйм осматривал раз пятьдесят. — Я говорил с легким, но растущим раздражением.

— А когда осмотришь в сотый раз, поймешь, как слеп ты был.

— Черт возьми, Ло! — начал я. — Не думаю…

— Выпей, партнер, не то взорвешься.

Я последовал его совету, а Лорен продолжал:

— Я не умаляю твоих заслуг, Бен. Но позволь напомнить, что в тысяча девятьсот девятом году Теодор Дэвис закончил свою книгу словами: «Боюсь, что в Долине Царей больше нечего открывать».

— Я знаю, Ло, но…

Не обращая на это внимания, Лорен сказал:

— А тридцать лет спустя Говард Картер открыл гробницу Тутанхамона, величайшее из сокровищ долины.

— Никто не собирается отказываться от поисков, Ло. Буду искать, пока ты платишь.

— Спорим, моя чековая книжка более настойчива, чем ты.

— Смотри, проиграешь, — предупредил я его, и мы рассмеялись.

В середине дня мы расстались. Толпа УМЛ унесла Лорена по вестибюлю к парадному входу, где его ждал черный «роллс», а я выбрался через боковой выход к такси, чтобы ехать на Парк-лейн.

Элдридж Гамильтон, приехавший из Оксфорда на ярко-красном «мини», ждал меня на тротуаре у входа в Королевское географическое общество. Он, как всегда, был в твиде, с кожаными заплатами на локтях, но его тоже охватила лихорадка ожидания.

— Сил нету ждать, Бен. — Он злорадно улыбнулся. — Они уже в отеле?

— Нет, но Снелл должен появиться сегодня вечером. Элдридж слегка подпрыгнул от возбуждения и сказал:

— Как слонопотам, идущий в ловушку.

«Жестоко, но точно», — подумал я, и мы прошли через двойные дубовые двери в обшитый панелями зал — высокий храм нашей профессии. В этом здании есть какое-то сдержанное достоинство, которое я нахожу внушающим уверенность и спокойствие в безумном и непостоянном современном мире.

Бок о бок мы прошли по большой лестнице мимо портретов великих ученых и досок с именами награжденных почетной медалью Общества.

— Вам стоит подумать, кому заказать свой, — Элдридж указал на портреты. — Говорят, этот иностранец Джонни… как же его, Анниони? — не так плох.

— Не порите чепуху! — выпалил я, и он загоготал — это был громовой заливистый хохот, который, точно сигнал горниста, разнесся по всему залу. Меня раздосадовало то, что Элдридж коснулся одной из моих самых тайных и личных фантазий. Я человек скромный и не тщеславный, но когда в первый раз очутился здесь и посмотрел на портреты, тут же представил собственное смуглое лицо, глядящее со стены почета. Я даже выбрал позу — сидячую, чтобы избежать изображения увечного тела, с головой в полупрофиль. У меня хороший профиль, особенно справа. Убеленные сединой виски, на лацкане небольшая яркая ленточка какого-нибудь иностранного ордена, может быть, Почетного легиона. Выражение задумчивое, лоб нахмурен…

— Пошли, — сказал Элдридж, и мы направились туда, где нас ждали президент и члены Совета — с хересом и печеньем, а вовсе не с виски. Тем не менее, я понимал, что эти джентльмены в состоянии воплотить в жизнь мои мечты. Я решил по возможности быть любезным и обаятельным и как будто бы сумел произвести нужное впечатление.

Мы обсуждали открытие симпозиума, назначенное на следующий день, на два тридцать.

— Его светлость произнесет речь, — объяснил один из членов Совета. — Мы просили его уложиться в сорок пять минут и по возможности не касаться выращивания орхидей и стипль-чеза.

Затем я прочту свой доклад. Он будет считаться продолжением того, что я читал шесть лет назад, «Средиземноморское влияние на Центральную и Южную Африку в дохристианскую эру», — доклада, который дал Уилфриду Снеллу и его своре возможность позабавиться. Мне отводили четыре часа.

На следующее утро прочтет свой доклад Элдридж. «О некоторых древних рукописях и символах, происходящих из Юго-Западной Африки». Элдридж сознательно выбрал туманное название, чтобы не разглашать заранее мой секрет.