Публикации в журнале «Нева»

Пышным цветом цвела в Петербурге и уличная проституция, которая позволяла удовлетворить похоть тут же, в ближайшей подворотне. На Невском предлагали свои услуги проститутки с романтическими названиями: «Невские ласточки» и «Дамы с Гостиного». В Александровском парке, который в советские времена назывался парком Ленина, мужчин встречали жалкие стайки так называемых «Парколенинских промокашек». На Васильевском острове — «Евы с Галерного». В Большом Казачьем переулке — «Казачьи шлюхи». В подворотнях Мещанских улиц — «Чухонские нимфы». На тесном «Пятачке» у входа в Гостиный двор со стороны Перинной линии — «Пятачковые». В зарослях Петровского острова — «Петровские мочалки». На набережных Невы — «Речные девушки» или «Невские дешевки». И так далее, и тому подобное. Как говорится, имя им легион.

6

Проследить историю гомосексуализма в России, и в частности в Петербурге, непросто. Сказываются известная закрытость темы и пуританская мораль, до сих пор господствующая в обществе. Хронологически первые легенды о мужеложстве появились в связи с именем Петра I еще при его жизни. Известно, что царь особенной разборчивостью в интимных отношениях не отличался. В том числе был замечен и в неестественных связях со своим ближайшим другом Александром Даниловичем Меншиковым.

Считается, что Меншиков достиг невероятных успехов и невиданного богатства благодаря своему природному уму и сметливости. Жил он действительно широко и был сказочно богат. Достаточно сказать, что его дворец на Васильевском острове, и сейчас внушающий своим видом почтительное уважение, в свое время был самым большим и роскошным зданием в Петербурге. В покоях светлейшего были штофные и гобеленовые обои, большие венецианские зеркала в золоченых рамах, хрустальные люстры с золотыми и серебряными украшениями, стулья и диваны с княжескими гербами на высоких спинках, столы с инкрустациями на вызолоченных ножках. Знаменитые петровские ассамблеи, шумные пиры и празднества в присутствии царского двора, дипломатического корпуса и множества приглашенных гостей, за неимением другого подобного помещения, часто происходили именно во дворце светлейшего князя. Бывало, что сам Петр на эти торжества приезжал в экипаже, взятом напрокат у генерал-прокурора Ягужинского. Есть даже предание о том, как однажды, глядя на пиршество в доме своего любимца, Петр с неподдельной гордостью воскликнул: «Вот как Данилыч веселится!»

Впрочем, это не мешало петербуржцам думать о светлейшем по-своему. Рассказывали, как однажды на обеде у Меншикова все наперебой расхваливали обилие и достоинство подаваемых вин. «У Данилыча во всякое время найдется много вин, чтобы виноватым быть», — скаламбурил известный шут Балакирев. Царский шут знал, что говорил. Его хозяин император Петр I, как утверждает фольклор, был так же уверен, что «простой палкой не научить уму-разуму его любимца», и специально для Меншикова держал под рукой обтесанный и гладкий от частого употребления ствол молодой сосны в бархатном чехле.

В народе на счет успехов и богатства светлейшего ходили самые нелицеприятные слухи. Так, в деле каптенармуса Преображенского полка Владимира Бояркинского, проходившего по ведомству Тайной канцелярии, имеется запись, что оный каптенармус, беседуя однажды с родственниками, на вопрос, отчего Данилыч так богат, ответил: «За то, что царь живет с Александром Даниловичем блядно». Да мало ли что говорят о людях, добившихся завидной славы и благополучия. Надо признать, простой народ не отказывал царскому любимцу в своих симпатиях. Фольклор о нем пронизан некой снисходительной терпимостью к шалостям первого губернатора Петербурга. Хотя вполне вероятно, что это связано более с именем Петра, якобы питавшего нежные симпатии и благоволившего к своему любимцу, чем с самим князем.

Считалось, что такая заморская мерзость, как мужеложство, могла быть завезена в православную и богобоязненную Русь только из-за границы. В фольклоре эта тема была излюбленной. Особенно остро она проявилась в истории с роковой дуэлью между Пушкиным и Дантесом.