Публикации в журнале «Нева»

Так, например, хорошо известная по старинным финским и шведским географическим картам финская деревушка Аутово вошла в русские словари в своем русифицированном варианте Автово. Согласно городскому фольклору, это название родилось в 1824 году, после страшного наводнения, затопившего и разорившего чуть ли не половину города. Объезжая наиболее пострадавшие места, Александр I разговорился с толпой разоренных крестьян. Он спросил, что потеряли они от наводнения. «Все, батюшка, все погибло! Вот у афтова домишко весь унесло и с рухлядью, и с животом, а у афтова двух коней, четырех коров затопило, у афтова…» — «Хорошо, хорошо, — нетерпеливо прервал его царь, — это все у Афтова, а у других что погибло?» Тогда-то и объяснили императору, что старик употреблял слово «афтово» вместо «этого». Александр искренне рассмеялся и приказал выстроить нынешнюю красивую деревню и назвать ее «Афтово». Затем уже это название приобрело современное написание.

То же можно сказать и об историческом районе Петербурга Ульянка, названном будто бы, по одной легенде, по имени некой Ульяны, которую встретил на местной дороге Петр I, а по другой, по тому же имени, но принадлежавшему другой Ульяне. Как мы уже знаем, она варила такую уху, что на нее съезжались гастрономические гурманы со всего Петербурга. Хотя на самом деле Ульянка — это всего лишь искаженный вариант финского топонима Улляла.

Любопытна судьба другого финского топонима — Siestar. В переводе он означает «черная смородина». Так древние угро-финские племена за характерный цвет воды называли живописную речку, некогда служившую государственной границей между Финляндией и Россией, а затем Советским Союзом. На берегу финской Siestar Петр I основал промышленный городок с оружейным заводом и назвал Сестрорецком, то есть город на реке Сестре. Уж очень походило звучание финского топонима на русское слово «сестра».

Кроме этимологических словников, финским присутствием отмечены и русские фразеологические словари. Например, добродушное ругательство «чухна парголовская» и сегодня напоминает о преимущественно компактном проживании финнов на территории Петербурга и области. Чухнами называли представителей древнего финно-угорского племени чудь, одним из районов расселения которых была деревня, давным-давно названная по финскому имени Парко. Название этого племени сохранилось и в известном гидрониме Чудское озеро.

Парголово было одним из многочисленных звеньев сложившегося в дореволюционные годы так называемого «Финского пояса Петербурга», обитатели которого долгое время успешно справлялись с задачей обеспечения петербуржцев молочными продуктами. Поэтический образ «охтенки-молочницы» навеян Пушкину именно этим финским промыслом. Репутация финских поставщиков и качество их товаров была в Петербурге исключительно высокой. Русские производители этой же продукции, рекламируя покупателям свой товар, намеренно коверкали родной язык и выкрикивали: «молоко», «масло», «мясо» с заметным финским акцентом. Современные петербургские финны утверждают, что и пословица «Почем фунт лиха?» этимологически восходит к финскому слову «liho», что в переводе означает «мясо». Пригородные финны в избытке завозили его на питерские рынки и фунтами продавали горожанам. Фунт мяса стоил не так дешево, и финское «liho» со временем трансформировалось в русское «лихо», что по-русски означает «беду» или «несчастье».

Взаимопроникновение двух языковых культур не раз обыгрывалось в фольклоре. Вот один из анекдотов. Приехал чухна на Пасху в Петербург и по совету русских приятелей пошел в церковь. «Ну как? — спросили его приятели, когда тот вернулся. — Понравилось?» — «Понравилось-то, понравилось, только вот ничего не понял». — «?» — «Выходит поп и кричит: „Крестовский остров!“ А толпа ему хором отвечает: „Васильевский остров!“» Русские хохочут над простодушным финном, которому в восклицаниях «Христос воскрес!» и «Воистину воскрес!» слышатся названия питерских островов. Финн не понимает, но тоже смеется.

Хронологически Голландию можно считать второй европейской страной, пополнившей петербургский лексикон новыми словарными единицами. В Голландии Петр I еще до основания Петербурга учился корабельному делу. Голландские корабли первыми доставили чужеземные товары в Петербург. От Голландии в основном нам достались термины кораблестроения и судоходства. Но не только. Следы голландского присутствия сохранились в современном Петербурге в виде топонимов «Голландский дом», как называют дом голландской церкви на Невском проспекте, 20, «Голландский квартал» — квартал вокруг него. Кроме того, в Петербурге есть Новая Голландия — островок в устье Мойки, превращенный Петром I в склады для хранения и сушки корабельного леса по новой для того времени голландской технологии.