Публикации в журнале «Нева»

Говорят, оскорбленная женщина съехала с Кронверкского проспекта и поселилась на Васильевском острове, у Николаевского моста. Но и там ее настигла месть Александрова. Под ее окнами появился еще один общедоступный гальюн. Не такой роскошный, но вновь напоминающий загородную виллу баронессы. Несчастная дама переехала на противоположную сторону Васильевского острова, к Тучкову мосту. Через какое-то время и здесь ее настигла страшная месть смертельно обиженного мужчины. Так в Петербурге одна за другой появились три «виллы общего пользования», увековечившие не только строптивую женщину, имя которой кануло в Лету, но и петербургского купца Александрова. Если, конечно, верить фольклору.

С тех пор прошло много лет. Новых легенд об общественных туалетах в Петербурге вроде бы нет. Городской фольклор ограничивается их названиями. Впрочем, разнообразием эти микротопонимы не отличаются: «Отдел кадров» или «Отдел кадров голубых» у станции метро «Площадь Восстания», на площади Островского и на Думской улице; «Ленсортиртрест» в Александровском саду; «Ресторан „Туалет“» на проспекте Чернышевского, 4; «Сортир-сервис» у станции метро «Горьковская».

В годы пресловутой борьбы партии и правительства с пьянством и алкоголизмом, когда в городе была организована в полном смысле слова охота на человека со стаканом в руках, общественные туалеты приобрели новую, далеко не самую пристойную функцию. Память об этом сохранилась в анекдоте: Иностранец справляет малую нужду в сквере у Пушкинского театра. «Молодой человек, как же вам не совестно? Это же Петербург. Центр города. В двух шагах отсюда общественный туалет…» — «Простите, но я не посмел. Там два молодых человека распивают бутылку портвейна».

3

С некоторой долей условности первыми предприятиями общественного питания в России можно считать кабаки, возникновение которых относится к середине XVI века, когда царь Иван Грозный открыл первый трактир на одной из московских дорог. Отсюда и народная этимология слова «трактир» от «тракта», как на Руси назывались большие проезжие дороги. Хотя на самом деле филологи выдвигают множество других версий происхождения слова «трактир». Одни возводят его к итальянскому trattoria, что буквально переводится как «трактир» или «ресторанчик». Другие производят «трактир» от голландского слова trakteren — «угощать» — или немецкого traktieren с тем же значением. Третьи считают, что оно произошло от латинского tractoria в значении «приглашать».

Первый петербургский трактир «Австерия четырех фрегатов», положивший начало питейному делу дореволюционного Петербурга, находился рядом со строящейся Петропавловской крепостью, на Троицкой площади. Вслед за ним стали открываться и другие кабаки и трактиры. Один из них — «Петровское кружало» — стоял в начале будущего Невского проспекта, вблизи так называемого Морского рынка. Здесь за незначительную плату или в залог можно было общим черпаком зачерпнуть из стоявшего посреди помещения огромного чана густого пива. Залог в виде армяка или картуза надо было повесить здесь же, на край чана. Делом обычным и развлекательным вокруг таких заведений были «великие драки» с увечьями и смертями.

Пример пития подавал сам царь. Генерал К. Г. Манштейн в «Записках о России 1727–1744 годов» писал, что «со времен Петра I вошло в обыкновение при дворе много пить». Пыляев рассказывает анекдот о том, как Екатерина II однажды пригласила к столу известного чудака и оригинала, большого любителя спиртного поэта Е. И. Кострова. Хорошо знакомый со слабостью поэта И. И. Шувалов задолго до обеда предупредил Кострова, что тот должен быть трезвым. Однако в назначенный час Костров не явился. «Не стыдно ли тебе, Ермил Иванович, — через две недели сказал ему Шувалов, — что ты променял дворец на кабак?» — «Побывайте-ка, Иван Иванович, в кабаке, — отвечал Костров, — право, не променяете его ни на какой дворец». Надо сказать, что пили в открытую, пить не стеснялись и никаких комплексов при этом не испытывали.

Всеобщее «питие» превращалось в один из важнейших источников государственного дохода. Монополия на продажу спиртного приносила невиданные прибыли. Этого никто не стеснялся. Над входом в кабак в обязательном порядке вывешивались государственные гербы, а внутри — портреты царствующих государей. Если верить фольклору, этот обычай пресекся только при Николае I. Будто бы однажды императору положили на стол донесение о том, что в одном кабаке прямо под его портретом разбушевался какой-то пьяный купец. Рассказывал срамные анекдоты и даже ругался матом. Кабатчик пытался его урезонить: «И не совестно? Под портретом императора!» — «А мне наср… на императора!» — шумел купец. Николай прочитал доклад и наложил резолюцию: «Во-первых, мне тоже наср… на этого купца, а во-вторых, впредь мои портреты в кабаках не вешать».