Публикации в журнале «Нева»

В 1717 году на берегу Невы, западнее Адмиралтейства, по проекту архитектора Г. Маттарнови начали строить новую, уже каменную Исаакиевскую церковь. Но из-за досадной ошибки в расчетах грунт под фундаментом начал оседать, и церковь пришлось срочно разобрать. В 1768 году Екатерина II, всегда считавшая себя политической и духовной наследницей Петра, начала возведение нового Исаакиевского собора по проекту архитектора Антонио Ринальди. Собор строился на новом месте, сравнительно далеко от берега. Он облицовывался олонецкими мраморами, яркий, праздничный и богатый вид которых, по мнению современников, достаточно точно характеризовал «золотой век» Екатерины. Но строительство затянулось, и к 1796 году — году смерти Екатерины — собор был построен лишь до половины.

Павел I сразу после вступления на престол приказал передать мрамор, предназначенный для Исаакиевского собора, на строительство Михайловского замка, а собор достроить в кирпиче. Нелепый вид кирпичной кладки на мраморном основании рождал у обывателей дерзкие сравнения и опасные аналогии. В столице появилась эпиграмма, авторство которой фольклор приписывает флотскому офицеру Акимову, поплатившемуся за это жестоким наказанием плетьми и каторжными работами в Сибири:

Двух царствований памятник приличный:

Низ мраморный, а верх кирпичный.

В разных вариантах петербуржцы пересказывали опасную эпиграмму, прекрасно понимая, что символизирует «низ мраморный» и «верх кирпичный». Приводим только один из известных нам многочисленных вариантов:

Се памятник двух царств,Обоим столь приличный,

Основа его мраморна,А верх кирпичный.

А когда при императоре Александре I приступили к исполнению последнего, окончательного монферрановского проекта и начали разбирать кирпичную кладку, фольклор немедленно откликнулся новой эпиграммой, в которой появился третий символ третьего царствования:

Сей храм трех царств изображенье:Гранит, кирпич и разрушенье.

4

Обращение к понятию времени в постреволюционном городском фольклоре началось с демагогических обещаний светлого будущего. Согласно одному из анекдотов, сразу после октябрьского переворота Ленин взобрался на броневик и произнес речь: «Товарищи! Революция, о которой так долго мечтали большевики, свершилась! Теперь, товарищи, вы будете работать восемь часов в день и иметь два выходных дня в неделю». Дворцовая площадь потонула в криках «Ура!». «В дальнейшем вы, товарищи, будете работать семь часов в день и иметь три выходных дня в неделю». — «Ура-а-а-а!» — «Придет время, и вы будете работать один час и иметь шесть выходных дней в неделю». — «Ура-а-а-а-а-а!!!» Ленин повернулся к Дзержинскому: «Я же говорил вам, Феликс Эдмундович, работать они не будут».

В 1921–1922 годах в голодном Петрограде вдруг появилась неудержимая страсть к семечкам. Все было буквально заплевано и завалено шелухой. Память об этом периоде городской жизни сохранилась в появившейся позднее ностальгической поговорке: «Было время — ели семя».

Сохранилась легенда о первом советском проекте защиты Ленинграда от наводнений. Будто бы по инициативе С. М. Кирова план строительства дамбы представили Сталину. Мудрый вождь поинтересовался, часто ли бывают в Ленинграде крупные наводнения. «Один раз в сто лет? — искренне удивился великий инквизитор. — Ну, у нас еще много времени».

Время не отпускало, приобретая все более и более зловещий характер. Начались массовые репрессии. В 1928 году пришли за Дмитрием Сергеевичем Лихачевым. Этому предшествовало мистическое происшествие, о котором он сам впоследствии не раз рассказывал. В доме неожиданно пробили часы, долгое время до того молчавшие. Отец не любил часового боя и отключил их еще до рождения сына. «Меня охватил леденящий страх, — рассказывает Лихачев, — на следующее утро за мной пришли следователи в форме».

В страшные дни ленинградской блокады пульсом живого несломленного города и символом непрерывного времени стал блокадный метроном — транслируемый по радио звук, отмечающий короткие промежутки времени равномерными ударами.