Пучина страстей

И дрожит Матвей прекрасный, Укротитель шевелюры, Обнажив твой лоб атласный И ушей архитектуру.

* Под елеем подразумевается одеколон 1932

38. ПОСЛАНИЕ, БИЧУЮЩЕЕ НОШЕНИЕ ОДЕЖДЫ

Меня изумляет, меня восхищает Природы красивый наряд: И ветер, как муха, летает, И звезды, как рыбки, блестят.

Но мух интересней, Но рыбок прелестней Прелестная Лиза моя Она хороша, как змея!

Возьми поскорей мою руку, Склонись головою ко мне, Доверься, змея, политруку Я твой изнутри и извне!

Мешают нам наши покровы, Сорвем их на страх подлецам! Чего нам бояться? Мы внешне здоровы, А стройностью торсов мы близки к орлам.

Тому, кто живет как мудрец-наблюдатель, Намеки природы понятны без слов: Проходит в штанах обыватель, Летит соловей - без штанов.

Хочу соловьем быть, хочу быть букашкой, Хочу над тобою летать, Отбросивши брюки, штаны и рубашку Все то, что мешает пылать.

Коровы костюмов не носят. Верблюды без юбок живут. Ужель мы глупее в любовном вопросе, Чем тот же несчастный верблюд?

Поверь, облаченье не скроет Того, что скрывается в нас, Особенно если под модным покроем Горит вожделенья алмаз.

...Ты слышишь, как кровь закипает? Моя полноценная кровь! Из наших объятий цветок вырастает По имени Наша Любовь.

1932

39. БЫЛЬ, СЛУЧИВШАЯСЯ С АКТОРОМ В ЦЧО

(Стихотворение, бичующее разврат)

Пришел я в гости, водку пил, Хозяйкин сдерживая пыл.

Но водка выпита была. Меня хозяйка увлекла.

Она меня прельщала так: .

От страсти тяжело дыша, Я раздеваюся, шурша.

Вступив в опасную игру, Подумал я:

Действительно, минуты не прошло, Как что-то из меня ушло.

Душою было это что-то. Я умер. Прекратилась органов работа.

И вот, отбросив жизни груз, Лежу прохладный, как арбуз.

Арбуз разрезан. Он катился, Он жил - и вдруг остановился.

В нем тихо дремлет косточка-блоха, И капает с него уха.

А ведь не капала когда-то! Вот каковы они, последствия разврата.

1932

40. ГЕНРИХУ ЛЕВИНУ

ПО ПОВОДУ ВЛЮБЛЕНИЯ ЕГО

В ШУРОЧКУ ЛЮБАРСКУЮ

Неприятно в океане Почему-либо тонуть. Рыбки плавают в кармане, Впереди - неясен путь.

Так зачем же ты, несчастный, В океан страстен попал, Из-за Шурочки прекрасной Быть собою перестал?!

Все равно надежды нету На ответную струю, Лучше сразу к пистолету Устремить мечту свою.

Есть печальные примеры Ты про них не забывай! Как любовные химеры Привели в загробный край.

Если ты посмотришь в сад, Там почти на каждой ветке Невеселые сидят, Будто запертые в клетки, Наши старые знакомые Небольшие насекомые:

То есть пчелы, то есть мухи, То есть те, кто в нашем ухе Букву Ж изготовляли, Кто летали и кусали И тебя, и твою Шуру За роскошную фигуру.

И бледна и нездорова, Там одна блоха сидит, По фамилии Петрова, Некрасивая на вид.

Она бешено влюбилась В кавалера одного! Помню, как она резвилась В предвкушении его.

И глаза ее блестели, И рука ее звала, И близка к заветной цели Эта дамочка была.

Она юбки надевала Из тончайшего пике, И стихи она писала На блошином языке:

И про ножки, и про ручки, И про всякие там штучки Насчет похоти и брака...

Оказалося, однако,

Что прославленный милашка Не котеночек, а хам! В его органах кондрашка, А в головке тарарам.

Он ее сменял на деву Обольстительную мразь И в ответ на все напевы Затоптал ногами в грязь.

И теперь ей все постыло И наряды, и белье, И под лозунгом "могила" Догорает жизнь ее.

...Страшно жить на этом свете, В нем отсутствует уют, Ветер воет на рассвете, Волки зайчика грызут,

Улетает птица с дуба, Ищет мяса для детей, Провидение же грубо Преподносит ей червей.

Плачет маленький теленок Под кинжалом мясника, Рыба бедная спросонок Лезет в сети рыбака.

Лев рычит во мраке ночи, Кошка стонет на трубе, Жук-буржуй и жук-рабочий Гибнут в классовой борьбе.

Все погибнет, все исчезнет От бациллы до слона И любовь твоя, и песни, И планеты, и луна.

И блоха, мадам Петрова, Что сидит к тебе анфас, Умереть она готова, И умрет она сейчас.

Дико прыгает букашка С беспредельной высоты, Разбивает лоб бедняжка... Разобьешь его и ты!

1932

41. НА ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ ГЕНРИХА

Прочь воздержание. Да здравствует отныне Яйцо куриное с желтком посередине! И курица да здравствует, и горькая ее печенка, И огурцы, изъятые из самого крепчайшего бочонка!

И слово чудное "бутылка" Опять встает передо мной. Салфетка, перечница, вилка Слова, прекрасные собой.

Меня ошеломляет звон стакана И рюмок водочных безумная игра. За Генриха, за умницу, за бонвивана, Я пить готов до самого утра.

Упьемся, други! В день его выздоровленья Не может быть иного времяпровожденья.

Горчицы с уксусом живительным составом Душа его пусть будет до краев напоена. Пускай его ногам, и мышцам, и суставам Их сила будет прежняя и крепость их возвращена.

Последний тост за Генриха, за неугасший пыл, За все за то, что он любил: За грудь округлую, за плавные движенья, За плечи пышные, за ног расположенье.

Но он не должен сочетать куриных ног с бесстыдной женской ножкой, Не должен страсть объединять с питательной крупой. Не может справиться с подобною окрошкой Красавец наш, наш Генрих дорогой.

Всему есть время, и всему есть мера: Для папирос - табак, для спичек - сера, Для вожделения - девица, Для насыщенья - чечевица!

1932

42. ПОСЛАНИЕ Ольге Михайловне