Пуговицы

Вместо того чтобы сорвать с меня пакет, Томаш зачем-то разорвал его посередине. И полиэтиленовые ошметки повисли на моих плечах рваными лоскутами. Меня трясло. Я заготовила речь, но теперь от холода и волнения совершенно не знала, что говорить. Но зато начала приходить в себя. Нас окружали высоченные черные деревья. И здесь, за городом, в морозном небе, среди голых ветвей и хвойных лап проглядывала маленькая полоска месяца.

– Пожалуйста, просто уже убей меня по-нормальному. У меня никаких сил больше нет. Я хотела доверять хоть кому-то! Я надеялась, но все без толку. Этому никогда не будет конца.

– И ради этого ты потащила меня в такую даль? – Голос его прозвучал издевательски ровно и спокойно. – Вполне сошел бы городской парк или дом под снос. Я думал, это что-то важное, а не очередная параноидальная истерика.

– Но это не истерика.

Томаш развернулся и пошел прочь.

– Ты куда?

– Домой, конечно.

– А я?

– А ты как хочешь.

– Подожди! Просто Лизу вчера хотели убить. Это правда. Ты же видел, ее не было в школе.

Томаш остановился:

– Кто?

– Точнее, меня хотели. А попалась Лиза. И теперь она в больнице. У нее сотрясение мозга. Ее столкнули в яму возле нашего дома. Она была в моей куртке и штанах. А потом в мою квартиру кто-то пробрался и написал, что убьет меня.

– И ты считаешь, что это я?

– Но, понимаешь… Фил с Бэзилом нас не перепутали бы, а у тебя мотивов еще больше, чем у них. И ты уже брал ключи Кощея. Больше просто некому.

– Как тебе не стыдно? – глухо сказал Слава из-за деревьев. – Я хотел тебе помочь, рассказал тебе про маму, про Надю, ездил с тобой в «Пуговицы», я доверил тебе все, что у меня есть, а ты выставила меня в таком свете. И вместо того чтобы попросить о помощи, только обвиняешь.

– Я решила, что лучше убедиться в том, что ты не собираешься меня убивать так, чем постоянно бояться.

Он не ответил. Мы вернулись к остановке и, пропустив несколько машин, перебежали на другую сторону. Томаш нервно ходил из стороны в сторону, я не решалась подходить к нему.

– Это так оскорбительно! И само подозрение, и то, как ты это обставила.

Он говорил резко и торопливо, как в тот вечер, когда поймал меня возле своего дома.

– Мне казалось, ты маленькая, запутавшаяся и напуганная девчонка, а ты просто мечешься, как взбесившаяся лиса. И ничего тебе не поможет. И никто. Фил с Бэзилом – твои давние друзья, но ты обвинила их в том, о чем толком не знаешь. Ты подозреваешь всех и каждого. Кругом враги. Ни о каком доверии речи не идет. А я так не могу. С человеком должно быть комфортно и спокойно – это главное. Мне с тобой, а тебе со мной. И если это не так, то лучше нам не встречаться.

Подъехал автобус до Москвы, заскочив в задние двери, Томаш, словно убегая, прошел через весь салон вперед. Чуть помедлив, я догнала его.

– Извини.

Села рядом.

– На что ты вообще рассчитывала? Ты думала, что я стану это делать? К чему спектакль?

– Ну прости. – Я залезла ему под руку. – Я очень сильно испугалась ночью. Это не выдумка. Ко мне точно кто-то приходил.

– Твои поступки детские и рассуждения детские. Но даже Даша на такую дичь вряд ли способна. – Он продолжал злиться, но руку не убрал.

– Мне страшно, – призналась я, – очень. Мне кажется, что из-за Нади что-то происходит.

– У тебя есть фотографии этой надписи?

– Нет, я сразу ее стерла.

– Зачем?

– Не знаю. Она меня пугала.

– Ну вот опять! Тебе ни советы не нужны, ни помощь. На самом деле ты хочешь, чтобы все еще больше усложнилось. Тебе так нравится. Так удобнее. Можно сказать, что все запутано, и ни за что не отвечать.

– Это неправда.

– Правда. Это твое бегство, Микки. Отрицание. Отрицание того, что ты никак не можешь справиться со своей жизнью и она несется, как потерявший управление автомобиль. А тебе проще визжать, кричать, обвинять водителя или кого-то еще, чем попытаться сесть за руль самой.

– Все совсем не так. Все наоборот. Я очень пытаюсь удержать этот руль, но машина все равно не слушается. Как ты не понимаешь?

– Не понимаю, потому что, когда я предложил тебе помочь справиться с этим, ты выбрала свой хаос.

– Я ничего не выбирала. Не могла. Я вообще не умею выбирать.

Он был такой согревающе-теплый, разумный, правильный и взрослый, что я показалась себе полной психичкой, неуравновешенной и одержимой. Уж его-то «автомобиль» уверенно ехал по ровной широкой дороге.

– Попробуй никого не обвинять. Попробуй оправдывать.

– Это как?

– Взять хотя бы Надю, раз тебя она так волнует. После смерти ее отца и брата мать совсем чокнулась. На дочку ей было плевать. Она поклонялась мертвым, как святым, и приучила к этому и Надю. Идеализировала их семейную жизнь до аварии и довела ситуацию до абсурда. Надя во всех мужчинах видела ответы на свои проблемы. Ей казалось необходимым заслужить их расположение и любовь. Она гонялась за ней и добивалась, как могла. Любыми способами: лаской, помощью, шантажом.