Пуля для посла

– Что бы ни заставило его пойти на это, он должен был понимать, чем для него все закончится, – добавила Элен, взглянув на следователя. – И он не боялся наказания.

– Получается, что-то случилось либо под Киевом, в поместье сестры нашего месье, либо два года назад при дворе.

– А мы можем проверить, кто из слуг и придворных мог служить у сестры посла?

– Я уже делал запрос, – хмуро ответил полковник. – Никаких совпадений не нашел, по крайней мере, если смотреть только основную биографию.

– Из тех, кто сейчас во дворце, многие служили?

– Мужчины если не почти все, то очень многие.

– Женщин тоже исключать нельзя – револьвер мог быть отца или мужа, они и могли научить их стрелять.

– Сомневаюсь, что это была женщина. Выстрел с такого расстояния очень точный, а для этого нужен опыт и недюжинное хладнокровие. Конечно, есть вероятность, но, на мой взгляд, очень маленькая, хотя проверить не помешает.

– Надо бы этого господина на приманку поймать, – неожиданно произнес Илья Алексеевич. Виктор Андреевич кивнул.

– Роман Аркадьевич, устроите завтра с утра смотр всех, кто имеет отношение к армии? Ветераны, вдовы, дети – все, часов в десять. Скажите, что следствие пришло к выводу о заранее спланированном убийстве извозчика посла. Поговорим со всеми, а заодно обыщем их комнаты. Только сообщите об этом рано утром. Будем надеяться, преступник себя выдаст.

– А если он уже избавился от револьвера? – спросила Элен. Виктор покачал головой.

– Не думаю. Вы сами сказали, он не боялся наказания. Он сам судил Эмиля и сам казнил. Если он был солдатом, наградной револьвер – а тем более орудие казни – для него самая важная ценность, символ чести. Он от него не избавится.

– Согласен, – нахмурился Строцкий. – Тогда я доложу Его Величеству и утром всех соберу.

– Роман Аркадьевич, и сделайте так, чтобы после вашего объявления утром все входы и выходы из дворца были под наблюдением. Если я прав, преступник либо попытается избавиться от орудия убийства, либо…

– Сознается? – предположила Элен, на что Илья Алексеевич только тяжко вздохнул.

– Увы, Елена Павловна. Даже если это произойдет, это станет последним, что этот человек сделает. У военных свое понятие чести.

Они замолчали, думая каждый о своем. Молчание продлилось недолго: Роман Аркадьевич вскоре ушел на доклад, Илья Алексеевич засобирался еще раз просмотреть все бумаги, и только Виктор Андреевич стоял на том же месте, не сводя с Элен глаз, как если бы старался понять, о чем она размышляет в этот момент.

– Думаете, все опять закончится смертью? – в конце концов прозвучал тихий вопрос.

Виктор пожал плечами, вгляделся в грустные девичьи глаза и медленно присел рядом с ее креслом на колено. Элен печально улыбнулась, темная прядь выбилась из ее свободной прически, и она нетерпеливо заправила ее за ухо.

– Я много думала о ваших словах тогда, зимой, – призналась она. – О том, что гибели Аннет можно было избежать. Знаете, поначалу я просто горевала о ней. Впрочем, чего скрывать – нам всем ее не хватало. А потом я увидела Лидию, – ее взгляд посветлел, губ коснулась тень искренней улыбки. – Вспомнила рассказы Марфы о ней, как она смеялась, когда говорила об их детстве… и неожиданно поняла, что в ее гибели Аннет тоже виновата. Она ничего не сделала, чтобы ее спасти.

– Она могла не знать о планах своего сообщника насчет Марфы, – мягко возразил Виктор Андреевич, но Элен в ответ отчаянно закачала головой.

– Это не меняет того, что Анна не сдала его. Все могло кончиться еще тогда. Пожалуй, только в этом случае Аннет осталась бы жива.

– Почему вы сейчас об этом заговорили?

– Потому что порой мы жалеем жертву незаслуженно. Преступник иногда заслуживает больше сострадания, чем пострадавший. Убийство Эмиля наглядное тому доказательство, и то, что его убийца будет или казнен, или отправлен на каторгу до конца своих дней только за то, что избавил близких людей от посягательств негодяя…

– Вам его жаль.

– Безмерно. Думаете, это неправильно?

Виктор не торопился с ответом. Аккуратно взяв ее за руку, он чуть сжал тонкие женские пальцы, коротко поцеловал и лишь после этого снова взглянул ей в глаза.

– Думаю, что понимаю, о чем вы.

– Я знаю, о таком глупо просить, – горячо заговорила Элен. – Но все же, если будет хоть малейшая возможность…

– Я сделаю все, чтобы завтра он остался в живых.

Сжав его руку, Элен едва слышно всхлипнула. По щеке, мерцая в свете ламп, скользнула одинокая слеза, которую Виктор, поколебавшись лишь мгновение, легко смахнул, задержав ладонь на теплой коже. И, глядя в его полные уверенности глаза, неожиданно оказавшиеся так непозволительно близко, Элен не смогла не улыбнуться.

– Благодарю вас.

Рассвет этим утром оказался особенно ярким. Пронизывающие лучи густого желто-красного оттенка скользили по остывшей за ночь земле, играли в каплях росы на траве, сверкали в узорах паутинки на ближайшем дереве и убегали дальше. Наблюдая за тем, как расцветает новый день, Виктор поправил воротник туго застегнутой рубашки и сунул озябшие руки в карманы.