Пуля ставит точку

Гершвин начал проявлять признаки недовольства. Ковырял ногтем кору пальмы, постукивая о землю носком двухцветного ботинка. Потом достал желтый носовой платок. Вначале, словно пуховкой, осушил им лицо, а потом старательно высморкался. Чихнул. И ещё раз чихнул.

Зонди щелчком послал свой окурок так, что попал в припотевшее пятно на желтом пиджаке, сзади между лопатками. Прежде чем Гершвин обернулся, Зонди уже был тут как тут.

— Что-то не так? Безрукий снова глотает монеты?

— Глядите-ка, сержант Микки Зонди! — воскликнул Гершвин, даже не оглянувшись. — Безрукий исправился, он теперь даже в сортир не ходит. Теперь у меня голова болит вот из-за того, что у телефонной будки. Он неважно выглядит.

Разумеется, Гершвин предпочитал пользоваться плохим английским, но не родным ему зулусским.

— Почему бы и нет? — Зонди принял легкий, небрежный тон. — Ведь он первую неделю в городе, да? Полагаю, что уговаривая его, ты сулил золотые горы. Наверняка убеждал, что он может стать полезным семье. Ведь братья не могут придти сюда в поисках работы — у них нет паспортов, но полиции ты и без паспорта не помешаешь — таких она не трогает. И достаточно тебе показывать свои ноги, чтобы они отвалили кучу денег, которые ты сможешь посылать домой матери  и своим братьям.

— Было, было, — согласился Гершвин, стараясь казаться дружелюбным. Зонда перешел на зулу.

— Только теперь он узнал правду. Хочет обратно. Но забрать его некому, у братьев его нет паспортов.

— Позднее будет получать больше, и на семью хватит, — Гершвин снова перешел на английский. — На него мне пришлось истратить много-много бензина, он жил далеко за горами. Много бензина. А это много-много денег.

— Закуривай.

Гершвин взял из пачки сигарету, но уронил её, пытаясь похвалиться своей новой блестящей газовой зажигалкой.

— Да черт с ней, возьми другую, — Зонди придержал его за плечо. Гершвин кивнул, — но тут же, заметив чье-то движение, вдавил каблуком сигарету в грязь. И черный подросток, кормившийся тем, что делал сигареты из окурков, огорченно отполз назад.

Зонди заставил Гершвина прикурить от спички, отплатив тем самым за мальчишку.

— Но все равно дела идут, Гершвин? Как я вижу, там опять новенькие?

Гершвин постарался весь дым выпустить в Зонди. Тот и глазом не повел.

— Да, да, Зонди, верно.

— Сколько их всего у тебя?

— Десять, может двенадцать.

— И Шу-Шу все ещё главный аттракцион?

— Да-да, первый класс. Едва заметно запнулся, подтверждая статус Шу-Шу.

— Но ведь он уже месяц не живет у тебя на Тричаард Стрит.

Вот как с ним было надо: неторопливо и хладнокровно.

— Шу-Шу — старый бродяга. Я говорил ему, у меня это лучшее место, но он предпочитает спать на рынке, говорит, там лучше.

— С чего это?

— Терпеть не может других инвалидов. Считает, он сам — другое дело. Говорит, что он родился дай Бог всякому…

— А кто за ним ухаживает?

— Я плачу ребятам.

— Из его пособия по инвалидности?

— Я что, разориться должен из-за его причуд?

— И тот парень, он тоже помогает?

— Конечно, все. Мой шофер их найдет.

— Так Шу-Шу говорит, что больше на Тричаард Стрит ни ногой?

— Я же вам говорю…

— А чего так вдруг? Ведь прожил там четыре года. Гершвин снова начал ковырять пальмовый ствол. Уже выдолбил в нем целую дыру.

— Ну да, — недовольно протянул он.

— А вчера вечером он вдруг исчез с рынка. И без коляски.

— Ага-а, теперь я знаю, куда вы клоните, Зонди! Но Шу-Шу никто не украл, что вы. Полиции нечего беспокоиться. — Гершвин осклабился от уха до уха.

— Нечего?

— Он просто испугался злых чар от остальных, ему ведь все завидуют. Взял такси и поехал в горы искать колдуна.

—  Когда?

— В субботу вечером.

— Совсем один?

— У Шу-Шу денег хватает, сами понимаете, семьи нет — но к чему платить за двоих?

— Каким такси, знаешь?

— Самые дешевые — "черные". — Он имел в виду таксистов, занимавшихся извозом нелегально, и Зонди знал, что в этом случае ничего не добьешься.

— На Брандсмаа Стрит колдунов и так хватает, Гершвин.

— Это уже не то, они — как белые доктора, магической силы нет. Шу-Шу вернется, скоро вернется.

Усмешка Гершвина выжидательно дрогнула и замерла. В его объяснении не было ничего абсурдного, все концы с концами сходились. Ибо если что и могло погнать зулуса в бега — даже такого инвалида, как Шу-Шу — так это боязнь повисшего на нем проклятья. А избавиться от него можно было только в тайном, колдовском месте.

Казалось, Гершвину на этот раз повезло. Но Зонди оставил все-таки за собой последнее слово. Высыпав сигареты из пачки под ноги, он позвал мусорщика. Быстро зашагав прочь, ещё раз обернулся, чтобы полюбоваться на физиономию Гершвина, с которого наконец спала маска. Пинок, который Гершвин отвесил мусорщику, на долю секунды опоздал — подросток с мусорной тележкой растаял в дрожащем мареве.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Крамер сидел на Маркет Сквер за рулем такси, на табличку с надписью "свободен" был натянут старый носок. Отсутствовавший хозяин пил за его здоровье в ближайшей забегаловке.