Пулковский меридиан

Немедленно после 15 июня мы сделали попытку снять и отвести в тыл отряд курсантов, ясно отдавая себе отчет, что ослабленная таким образом Ударная береговая группа вероятнее всего застрянет у подножья Копорского плато.

Но секретное распоряжение наше стало известным ему. Оно было отменено грозной телеграммой. Никакие возражения не помогли.

Как могу я за что-либо отвечать в таких условиях?

Ваше высокопревосходительство! Вы сетуете также и на отсутствие помощи Вашим войскам со стороны многочисленных наших сторонников, находящихся здесь в красном тылу. Вы, очевидно, не представляете себе, что здесь произошло 13–15 июня.

Пока так называемой «борьбой с контрреволюцией» в Петрограде занималась возглавляемая Бакаевым Чека, мы могли быть относительно спокойными.

Но с появлением Сталина все резко переменилось и здесь. Еще 25 мая Бакаев громил в прессе кустарные обыски, производимые районными властями, а в середине июня, по настоянию Москвы, на это дело были мобилизованы целые отряды матросов, рабочих, красноармейцев. Весь город, как здесь выражаются, был в две или три ночи «прочесан» насквозь. В результате — окончательный разгром, страшная катастрофа. Изъято почти все наше вооружение; арестованы, расстреляны или удалены из Петрограда тысячи верных нам людей. Лучшие мои сотрудники — Лишин, Лебедев, Вильде-Валли в Питере; Бознов, Плутков, братья Мистровы в Кронштадте — погибли вместе с другими! Я не падаю духом и не опускаю рук, но дело теперь значительно осложнилось.

Вам, Ваше высокопревосходительство, это может показаться преувеличением, но я глубоко убежден, что в июне месяце 1919 года основной причиной наших неудач и одновременно основным деятелем «спасения» Петрограда от «белой банды», как здесь любят выражаться, явился именно Сталин. Влияние его на солдатские и рабочие массы растет. В силу этого, если в Ваших кругах еще не отброшены окончательно идеи индивидуального террора, я полагал бы нужным горячо рекомендовать Вам наметить в качестве его первых и главных объектов не одного Ленина, а непременно этих обоих людей.

Вот, Ваше высокопревосходительство, первое краткое известие от меня. Неделю спустя я постараюсь направить Вам более детальный отчет обо всем случившемся. Я пишу его крайне конспиративно. Это берет много времени и осуществимо лишь в моем нынешнем высоком положении. Несколько позднее я позволю себе переслать Вам другой свой скромный труд. Некоторые ошибки майского наступления, в целом блестяще проведенного Вами, нам отсюда видны яснее, чем Вам. Я составил краткий их обзор и черновой брульон плана вторичного Вашего наступления на нас. Получив его, вы сообщите мне примерные даты, а я приложу все усилия, чтобы ознакомить Вас заблаговременно как с составом и расположением красных частей, так и с теми контрманеврами, которые я вынужден буду волей-неволей предпринимать как начальник штаба 7-й армии.

Два слова о связи. До июня месяца лучшим средством связи была посылка с Вашей стороны торпедных катеров союзного флота в устье Невы. Связь была настолько прочной и верной, что мой старый знакомый по дореволюционному Петрограду, милейший господин Макферсон, находил возможным направлять мне так личные письма и поручения. Сейчас мы делаем попытку вновь наладить ее, выбрав условленным пунктом рандеву уже не городскую черту, а пустыри Лахтинского побережья. В 20-х числах, то есть совсем на днях, должен состояться первый пробный обмен почтой.

Итак, Ваше высокопревосходительство, это пока и все важнейшие сведения.

В заключение, памятуя о Вашем драгоценном и давнем расположении ко мне, позвольте обратиться к Вам с покорнейшей личной просьбой. Не откажите заказать в Гельсингфорсской соборной православной церкви молебен о здравии Вашего покорного слуги и о преуспеянии его в делах. Поистине без духовной поддержки, без сознания, что за тебя молятся Создателю чистые верующие души, трудно жить и работать. Особенно счастлив был бы я уповать, что в этом молении примет участие глубоко мною уважаемая супруга Ваша, пламенная вера которой всегда была предметом моей искренней зависти и благоговения.

С глубочайшим и искренним почтением к Вам Вашего высокопревосходительства покорнейший слуга полковник Владимир Люндеквист.

1919, 26/VI. Гатчино».

Глава XXIII

НАД РЕЧКОЙ ВИДЛИЦЕЙ

Бывший полковник одного из гвардейских полков, а ныне крупный штабной работник Красной Армии Владимир Эльмарович (или Яльмарович) Люндеквист, разумеется, не мог направить всеподданнейшего письма Николаю Юденичу обычной почтой (да она и не функционировала тогда между Россией и Финляндией).

Однако существовала надежная линия связи секретной, проходившей морским путем, та самая, о которой полковник упоминал в своем послании. В условленные дни небольшие суденышки — финские торговые и просто спортивные катера, моторные лодки, снабженные отличными глушителями, иногда даже обычные рыбачьи челны с подвешенными на корме движками в несколько лошадиных сил, выходили из Териок.