Пушиночка

— … Возникло, когда я уже была в том возрасте, после которого никуда не забирают. Таким образом, я лично не сталкивалась с подобной проблемой. С другой стороны, то, что мне не звонили в дверь они — это не значит, что я приравниваюсь к тем, кому с цветом шерсти повезло. Просто изначально было бы слишком сложно все устроить. Мне так же, как и остальным вроде меня пришлось оформлять кучу всяких бумажек, по которым я до сих пор плачу большую сумму с превеликим множеством нулей на конце… Ну, если, конечно, не возьмусь предпочесть так называемый «легкий и безболезненный путь». Так что, историю с въевшимися в шерсть этого кота чернилами можешь сразу забыть. Так его спасти не удастся, хоть расшибись… И кстати, когда ты успела переговорить с Летицией? Совсем недавно я слышала версию, что когда ты проснулась, ее уже не было. Ты так ничего и не объяснила.

— Мы говорили сегодня ночью. Я дала обещание, и я не могу его нарушить. Если что-то пойдет не так, то я останусь с ним и уйду… вернусь назад, если придется, — сказала Софтер тоном, не терпящим никаких возражений.

— Тебя бесполезно отговаривать, так что я пока поищу пути эвакуации, — бросила кошка Равенне и прошла к выходу. — Раз уж потревожила своего подопечного, завершай начатое. Раз ты так веришь в то, что все будет, доверю это тебе.

— Постой, что?! Ты хочешь, чтобы я его разбудила?! — не поверив собственным ушам, вскрикнула волчица.

Но Кэтрин лишь махнула кончиком хвоста из-за двери и исчезла в полутемном коридоре.

Глава 12. Выжить и спастись. Стороннее вмешательство

Я очнулась в странном помещении с бесцветными стенами. Если бы не холодный резкий свет, который ударил по моим глазам особенно болезненно после приятного лесного сумрака, я бы подумала, что опять оказалась в приюте. Освещение ослепило меня на несколько секунд, но я упрямо не смыкала век, силясь выхватить из дрожащих и расплывающихся очертаний хоть что-то. В голове звенела пугающая белая пустота, та самая, в которой так легко сходят с ума, окончательно потеряв свое настоящее «я».

Постепенно до меня дошло осознание того, что я не могу пошевелиться. Резко опустив вниз мордочку и вздрогнув от слегка заторможенной вспышки боли, я увидела бесчисленное количество каких-то, прошу прощения за выражение, хреней. Они отдаленно напоминали длинные иглы с подсоединенными к ним проводами и полыми трубками, которыми было утыкано все мое тело. Сил совсем не было, словно бы из меня выкачали все, что только у меня было: чувства, эмоции, мысли, воспоминания… Однако я выцепила из затуманенной памяти свою единственную «путеводную звезду-мысль», которую так боялась отпустить ненароком и потерять как раз в такой ситуации, и начала совершать вялые попытки сопротивления. Стрежни глубже втыкались в мою кожу, выжимая капельки крови, и приносили мне все больше страданий с каждым рывком. Идей, как прекратить все это, не осталось. Мысли тоже рассыпались в разные стороны и разлетелись на такое расстояние, чтобы невозможно было дотянуться до них и поймать за призрачные хвосты. Осталось только единственное тяжелое ожидание неизбежного. Лучше бы меня сразу убили и содрали шкуру. Терпеть эти унизительные псевдо-пытки было для меня в тысячу раз хуже быстрой и неощутимой смерти. Я попробовала закричать, но слова застряли в пересохшем горле большим плотным комком, скрадывающем и без того затрудненное дыхание. Тупики по всем фронтам. Стараясь не шевелиться, чтобы не спровоцировать притупленную боль, я обежала помещение глазами. Если бы я только могла отодрать от себя все эти иголочки и трубочки.

Сбоку раздался звук прокатываемой через сканер пластиковой карточки и одобрительный писк кодового замка. Слепая ярость придала мне немного сил. Я дернулась в своих путах и закричала хриплым, срывающимся голосом:

— Немедленно отпустите меня! Вы не имеете права!..

— Будешь угрожать мне своими якобы богатыми и любящими родителями сразу или пока воздержишься? — равнодушно поинтересовался незнакомый голос.

Я сразу же замолчала в нерешительности. В эту фразу было вложено гораздо больше смысла, чем во все происходящее. В голове тут же затаился немой вопрос:

«Сколько фуррят уже было замучено на этом месте? Сколько впитавшейся невидимой крови на этих оковах?..»

— Не бойся, больно не будет… — голос, словно бы услышав мои мысли, приблизился, и я, наконец, смогла различить его обладателя. — Пока что.

Это был поистине огромный золотистый лев с пышной темной гривой и карими глазами, в которых спряталось плохо скрытое удовлетворение от той жестокости, на которую он, видимо, был вообще способен и которую собирался испытать на мне. На мучителе был белоснежный халат и очки в тонкой черной оправе. Исполин подошел к одному из многочисленных мониторов, к которому и были подключены провода, идущие от меня, и проверил показания.

— Вы кто еще такой?! — я предприняла еще одну попытку освободиться и хотя бы немного прояснить происходящее на словах.