Пушкин. Изнанка роковой интриги

Еще Ленин, как известно, сконструировал модель русской революции в виде лестницы из трех ступеней: внизу толпились декабристы (которых, кстати, как теперь подсчитано, было 337 человек), а вверху, завершая прогресс человечества, – большевики, число которых во время революции было, конечно, больше числа декабристов, но, по понятным причинам, скрывалось, преувеличивалось, и точного мы до сих пор не знаем. После колебаний и чистки Пушкину был выдан мандат представителя того освободительного движения, которое неуклонно вело к светлому будущему, то есть к Советскому государству. В какой-то момент Пушкину повезло меньше, чем Белинскому, который попросту был приравнен к партаппарату. «В наше время Белинский был бы не последним членом Политбюро ЦК ВКП(б)», – заявил Луначарский[391]

. Пушкин такой чести не удостоился.

Но биография и творчество Пушкина подгоняются под политическую доктрину. В Петербурге и Кишиневе молодой поэт был знаком с декабристами и написал несколько стихотворений о свободе. Он никогда не принимал участия в их деятельности, в зрелом возрасте взгляды его менялись, революцию он называл бунтом и относился к ней отрицательно. Этот Пушкин был сделан певцом и агитатором декабристского движения, провозглашен другом декабристов, затем декабристом, а в крайних исследованиях даже революционером. Интересно перечитать, например, труд известного литературоведа В. Кирпотина о связи понятий «Пушкин» и «коммунизм»; отдельные места этой работы легко перемещаются в жанр пародии[392]

. Кирпотин был в те годы заведующим сектором художественной литературы ЦК и, таким образом, участвовал в оценке полезности авторов.

Известно, что официальное признание Маяковского связано с несколькими словами Сталина, процитированными в передовой «Правды»[393]

. Слова о Маяковском были взяты из письма Сталина, ответившего на письмо Лили Брик о пользе Маяковского делу революции и советской власти. Между тем, передовая в газете посвящена постановлению ЦИК об образовании Пушкинского комитета. В ней говорится, что Пушкин – создатель русского литературного языка, а этот язык стал достоянием миллионов трудящихся, и через любовь к Пушкину будет правильно воспитываться советская молодежь. Далее там говорится: «Пушкина знает и любит наша передовая молодежь. От Пушкина ведут свою родословную лучшие наши поэты. А о значении лучшего поэта нашей советской эпохи, о значении Маяковского сказал недавно товарищ Сталин: «Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи»». И чуть ниже: «Постановление ЦИК СССР о Пушкинском комитете продолжает линию, указанную в словах товарища Сталина».

Тут все сикось-накось. Язык Пушкина стал достоянием миллионов трудящихся, а юбилей Пушкина вытекает из фразы Сталина, канонизировавшей Маяковского. Тем не менее Пушкиным, как видим, заинтересовался лучший друг писателей лично. К «историческому празднику советской культуры», то есть столетию со дня смерти поэта, с 1935 года готовилась вся страна. Пушкинская комиссия во главе с Ворошиловым и Горьким, думается, работала под личным руководством Сталина. Появились специальные работы о том, как правильно понимать и толковать поэта. «Пушкин искал то, что нашел коммунизм, – писал Кирпотин, – условия равновесия и гармонии личного начала и общественного». И дальше: «Просвещенная гуманность Пушкина вливается в социалистическую гуманность обновленного мира, как могучая река вливается в неиссякаемый океан»[394]

.

К 1937 году – столетию со дня пушкинской смерти, которому были целиком посвящены газеты в самый разгар массовых репрессий, когда громким чтением стихов Пушкина заглушали стоны миллионов, газеты связали поэта напрямую с Октябрьской революцией. «Пушкин целиком наш, советский, – писала «Правда», – ибо советская власть унаследовала все, что есть лучшего в народе, и сама она есть осуществление лучших чаяний народных… В конечном счете творчество Пушкина слилось с Октябрьской социалистической революцией, как река вливается в океан»[395]. Кто у кого заимствовал образы или, может быть, Кирпотин сам и сочинял оба произведения? Ответить не можем.

«Только в сталинскую эпоху, – писал критик, служивший в ЦК, А.М. Еголин, – небывалого подъема материального и культурного уровня советского общества возможно такое счастливое и глубокое радостное явление, как превращение юбилея поэта во всенародный праздник»[396]. Никогда еще смерть поэта не превращали во всенародное ликование. На улицах Москвы висели плакаты, на которых Пушкин с постамента приветствовал демонстрацию трудящихся. Ликующие граждане несли портреты Сталина, Ворошилова, Молотова и Ежова, а также транспаранты с требованиями уничтожить троцкистские банды.