Пушкин: «Когда Потемкину в потемках…»

Письма Анны к Пушкину свидетельствуют и о том, что сексуальная близость не добавила его отношению к ней ни нежности, ни страсти; оно по-прежнему оставалось снисходительно-дружеским. Горестные сожаления и упреки на эту тему составляют основное содержание ее писем:

«…Боюсь, вы не любите меня так, как должны бы были, – вы разрываете и раните сердце, которому не знаете цены…» (XIII, 554).

«Я была бы довольна вашим письмом, если бы не помнила, что вы писали такие же, и даже еще более нежные, в моем присутствии к Анете Керн, а также к Нетти»[122] (XIII, 554).

«Я очень боюсь, что у вас совсем нет любви ко мне; вы ощущаете только мимолетные желания… мне всегда страшно, что письмо мое покажется вам слишком нежным, а я еще не говорю всего, что чувствую…» (XIII, 555).

Анна так никогда и не вышла замуж и еще много лет оставалась, пожалуй, самой преданной Пушкину женщиной. Он знал это и приезжал к ней в трудную минуту залечивать свои душевные раны. Так было осенью 1828 г. после болезненного разрыва с Анной Олениной. Так было и осенью 1829 г., когда Пушкин был «в полном отчаянии», получив фактический отказ на его предложение Наталье Гончаровой (XIV, 404). Пушкин нагрянул тогда незваным гостем в Малинники, где застал Анну одну (Осипова была в Тригорском). Они провели вместе три недели, о которых позволяют судить написанные там два стихотворения («Зима. Что делать нам в деревне?» и «Зимнее утро»), проникнутые редким для Пушкина ощущением безмятежного покоя и счастья:

Мороз и солнце; день чудесный!Еще ты дремлешь, друг прелестный —Пора, красавица, проснись:

Открой сомкнуты негой взоры…

(III, 183)

«Милая старушка»

Любовные истории Пушкина с Анной Керн и Анной Вульф проходили на фоне его достаточно непростых отношений с Прасковьей Александровной Осиповой. Здесь многое неясно. Почему Осипова столь решительно пресекла ухаживания Пушкина за Керн, поспешно отправив ее подальше от Тригорского? А вскоре поступила так же с собственной дочерью Анной, как только заметила, что Пушкин принялся за ней всерьез ухаживать. Что это, желание соблюсти нравственный порядок в своих владениях или просто женская ревность?

П. А. Осипова. Рис. Пушкина

Анна Николаевна считала, что ревность: «Вчера у меня была очень бурная сцена с маменькой… она заявила… что безусловно оставляет меня здесь <в Малинниках>… и что она не может взять меня с собой <в Тригорское>… – Я в самом деле думаю, как и Анета Керн[123]

, что она хочет одна завладеть вами, и оставляет меня здесь из ревности…» (XIII, 553).

Что же до «нравственного порядка», то заботу о нем Осипова проявляла избирательно – только в отношении Пушкина. Когда ее собственный сын Алексей соблазнил свою сводную сестру Алину, это, похоже, ее не очень взволновало – никого из них она из своих владений не вывезла. Алексея же, напротив, нравственная сторона отношений Пушкина с его матерью занимала. В его дневнике есть такая запись: «<Пушкин> хочет ехать с матерью в Малинники, что мне весьма неприятно, ибо оттого пострадает доброе имя и сестры, и матери…»[124]. Иными словами, и дочь и сын склонны были считать, что их матушка неравнодушна к Пушкину. Так ли это?

Осипова была дважды замужем. Ее второй муж умер за несколько месяцев до появления в Михайловском Пушкина. Ей было всего сорок два года, причем здоровая деревенская жизнь сохранила ей бодрость и энергию. Так что допущение, что Пушкин мог интересовать Осипову не только как собеседник, не столь уж безосновательно.

Но это со стороны Осиповой. А со стороны Пушкина?

Еще во время первых приездов в Михайловское (1817–1819) тридцатишестилетняя Осипова произвела на Пушкина сильное впечатление своей доброжелательностью и образованностью, а уклад жизни ее семьи показался ему настолько характерным воплощением русской усадебной культуры, что именно его он положил в основу описания деревенского быта в «Евгении Онегине». Хозяйка усадьбы Ларина списана почти с натуры: поскольку принципиальной роли в романе ей не отводится, Пушкину не было необходимости существенно менять ее прототипические черты (как это было сделано для центральных образов: Онегина, Татьяны и др.).

Судя по тому, как Пушкин изобразил Ларину, ее прототип – Осипова представлялась взору его, девятнадцатилетнего юноши, весьма пожилой женщиной, пережившей и возраст любви, и романтические увлечения молодости: