Пушкин: «Когда Потемкину в потемках…»

Пушкин, понятно, не мог знать содержание тайного дневника Императрицы, но в способности точно угадывать и воспроизводить любовные сцены ему не откажешь.

Похоже, поэт угадал и то, что было на страницах дневника, сожженных Николаем I:

В сладострастной неге тонетИ молчит и томно стонет…Но бегут любви часы…

Жаль, что соответствующие записи погибли. Впрочем, из других источников известно, что во время пребывания Императрицы в Каменноостровском дворце летом 1805 г. Охотников чуть ли не еженощно проникал через окно в ее спальню. Окна во дворце были высоко, но, похоже, кавалергард был достаточно ловок и к тому же не робкого десятка. Тем не менее полтора года спустя он скончался в возрасте 25 лет. Была ли это естественная смерть от чахотки (официальная версия) или результат покушения, читателю предоставляется рассудить самому: у нас на этот счет сведений нет…

* * *

Судьба распорядилась так, что в начале 30-х годов – то есть уже после смерти Императрицы и после женитьбы Пушкина на Наталье Николаевне Гончаровой – ему довелось узнать еще некоторые подробности этой любовной истории. Подробности эти имели самое прямое отношение к семье Натальи Николаевны и в конечном счете к самому Пушкину.

Н. И. Загряжская, в замужестве Гончарова

Суть дела заключалась в том, что влюбленная в Охотникова Императрица приревновала своего героя к восемнадцатилетней фрейлине Z. – по общему признанию, девушке необычайной красоты. Ситуация более чем тривиальная и многократно использованная в песнях, романах, сказках и т. д.

Вот как это выглядит на уцелевших от огня страницах дневника Елизаветы Алексеевны:

«1 января 1804… вечером большой бал, поначалу ничего, заметила после, когда танцевала полонез. Вскоре затем он тоже стал танцевать и разговаривал очень весело и увлеченно с маленькой Z.; рассердилась[141]…»

Как царица отпрыгнет,Да как ручку замахнет,Да по зеркальцу как хлопнет,Каблучком-то как притопнет!..

…

«…Как тягаться ей со мною?Я в ней дурь-то успокою.Вишь какая подросла!..»

(III, 543)

Пушкин сочинил «Сказку о мертвой царевне…», откуда взяты эти стихи, тридцать лет спустя после описываемых событий, но всего через несколько дней после того, как бывшая фрейлина Z., изрядно за это время постаревшая, в очередной раз поведала ему свою печальную историю. Но об этом немного позже, пока же вернемся к дневнику Елизаветы Алексеевны:

«Среда <6 января 1804 г.>, Крещение… Pr. <княгиня Н. Ф. Голицына> заехав домой… застала у себя la Sourse, которая подтвердила ей, что я не ошиблась, и пересказала ей разговор с Заг.<ряжской>, который чуть не свел меня с ума»[142]

.

В своей сказке Пушкин заставил разгневанную царицу высказаться гораздо более определенно:

Но как сметь, как можно ейБыть меня, меня милей…

(III, 1104)

Вслед за тем царица из сказки спешит поскорее отделаться от молодой соперницы. В том же направлении движется мысль Елизаветы Алексеевны. Правда, отправить молодую девушку в глухой лес на съедение волкам она, понятно, не могла. Но отправить ее куда подальше от Петербурга и отлучить от дворцовой жизни, приложив для этого некоторые усилия, было вполне возможно.

Здесь необходимо небольшое пояснение. Увольнять или изгонять фрейлин в Александровскую эпоху было не принято. Это были дочери или племянницы представителей высших аристократических кругов, обладавших определенным иммунитетом, который гарантировался высокими связями, покровительством и т. д. Фрейлины оставляли свое место лишь тогда, когда выходили замуж. Их мужьями становились, как правило, молодые люди из самых знатных семей, и такое замужество лишь укрепляло их положение при Дворе и в обществе. Во всяком случае, почти никто из них, выйдя замуж, не покидал Двора и не уезжал из Петербурга. Разве что в Лондон или в Париж.

Фрейлина Z. – Наталья Ивановна Загряжская, племянница графа Кирилла Разумовского, родственница князя Потемкина, признанная красавица – при нормальном течении событий могла рассчитывать на самую блестящую партию. Но ревность Императрицы разрушила все ее планы и надежды. Ее выдали замуж за новоиспеченного дворянина Николая Афанасьевича Гончарова[143], которого тотчас отправили на секретарскую должность к московскому генерал-губернатору…