Пушкин в Александровскую эпоху

К исключению.

а) «На стр. 95 и об. (по рукописи) мнение о Шуйском и сравнение французского короля Генриха IV с Дмитрием Самозванцем:

«Я также намерен возвратиться к Шуйскому. Он представляет в истории странное смешение дерзости, изворотливости и силы характера. Слуга Годунова, он один из первых переходит на сторону Димитрия, первый начинает заговор, и заметьте – он же первый и старается воспользоваться сумятицей, кричит, обвиняет, из начальника делается сорванцом. Он уже близок к казни, но Димитрий с тем великодушием ветрености, которая отличала этого пройдоху, дает ему помилование – изгоняет его и снова возвращает ко двору своему, осыпая честью и щедротами. И что же делает уже стоявший раз под топором? Тотчас же принимается за новый заговор, успевает, захватывает престол, падает и в падении своем уже показывает более воинства и душевной силы, чем в продолжение всей своей жизни.

Димитрий сильно напоминает Генриха IV. Он храбр и хвастлив, как тот. Оба переменивают религию для политических видов, оба любят войну, удовольствия, оба наклонны к необыкновенным предприятиям и оба служат целью многочисленных заговоров. Но Генрих не имел Ксении на совести; правда, что это ужасное обвинение еще не доказано, и я считаю своей обязанностью ему не верить.

«Грибоедов не доволен был Иовом».

b) На стр. 282–284 (по рукописи) во французском письме Пушкина о Борисе Годунове, кроме текста, соответствующего вышеприведенному отрывку, подчеркнуто следующее место:

«Ma trag'edie… est remplie de bonnes plaisanteries et d'allusions fines а l'histori'e de ce temps-l`a… Quant aux grosses ind'ecences – n'y faites pas attention»

c) Также точно указано к исключению и место о Марине Мнишек и о предке поэта. О первой:

«Apr`es avoir gout'e de la royaut'e – voyez-la, ivre d'une chim`ere, se prostituer d'aventurier en aventurier, partager tant^ot le lit d'egoutant d'un juif, tant^ot la tente d'un cosaque, toujours pr^ete а se livrer а quiconque qui peut lui pr'esenter la faible esp'erance d'un tr^one qui n'existait plus».

О предке Пушкина:

«Таврило Пушкин est un de mes anc^etres; je l'ai peint tel que je l'ai trouv'e dans l'histoire et dans les papiers de ma famille. Il a eu de grands talents. Homme de guerre, homme de cour – c'est lui et Плещеев qui ont assur'e le succ`es de Самозванец par une audace inouie».

< правая колонка>