Пушкинские убийства

– Ну, давай же, черт возьми! – не дожидаясь помощи полиции, Тристан бросил другу лопату, припал к земле и принялся лихорадочно копать её руками, периодически вытирая почву с глаз рукавом.

Поднялся столб пыли. Тяжёлый запах сырости и гнили ударил в нос, вызывая тошноту и головокружение.

– В-в-воздух… У нее к-к-кончился в-в-воздух… В-в-вдруг, – в приступе пароксизма Эмма продолжила копать.

Стук лопаты заглушило отчаянное сердцебиение.

– Вот она! Открывай! – крикнул Алтай, когда лопата уткнулась в деревянную крышку гроба. – Скорее!

Окровавленными от многочисленных порезов гвоздями руками Тристан рванул крышку и вынул оттуда девушку. То ли по вине галлюцинаций, вызванных агонией чувств, то ли из-за бешеных ударов собственного сердца Морозов услышал слабый пульс. Состояние летаргического сна сделало шатенку неотличимой от покойника.

– Лилит, очнись! Давай же! – дрожащими пальцами парень принялся расстегивать верхние пуговицы на её блузке, чтобы освободить область шеи.

– Скорая помощь должна быть с минуты на минуту, – сказал Османов, до боли сжав руки в кулак.

– Лили, пожалуйста, – сквозь слезы прошептала Эмма, еле уловимо коснувшись её руки, в то время как Тристан принялся за искусственную вентиляцию лёгких.

Шатенка резко распахнула карие глаза и, приподняв корпус тела, стала жадно заглатывать воздух. Приехала скорая помощь.

* * *

(В больничной палате)

– Я думала, что мы тебя потеряли. Навсегда, – Эмма стояла на коленях возле кровати подруги и беспрерывно рыдала.

– Я в порядке, – прошептала Лилит, сильно закашляв после.

– Да, по тебе заметно, – пытался сдерживать злость вперемешку с голодным отчаянием Тристан.

– Алтай, – вдруг хрипло обратилась к тому Гомес. – Выведи Эмму на воздух. Пожалуйста…

Тот в ответ лишь одобрительно кивнул и, придерживая за плечи не сопротивляющуюся девушку, покинул палату.

– Ты мне обещала. Обещала, что не пострадаешь! – сорвался Морозов.

– Я жива.

– Тебя похоронили, Лили! В прямом смысле!

– «Границы между жизнью и смертью нечто неопределенное и смутное. Кто скажет, где кончается одна и начинается другая?»

– А если ли бы мы опоздали? – глаза парня выдавали его состояние сродни безумию.

– Ты ранен, – взгляд девушки пал на запёкшуюся на грязных руках кровь.

– Ты почти умерла! – даже не обратил внимание на последние слова Морозов, ожесточённо ударив кулаком в стену.

Лилит трясущейся рукой взяла с прикроватной тумбочки какой-то промывающий раствор и, обильно смочив им ватный диск, привстала с постели.

– Что ты делаешь? Как ты себя чувствуешь? – моментально изменился в лице парень, уже через секунду сидя подле девушки.

– Дай мне руку, – слегка неуверенно попросила Гомес и, тщательно промыв раны, сжала его руки в своих.

– Я умирал там вместе с тобой, – нарушил повисшее в воздухе молчание тот.

– Спасибо, что спасли меня, – потупила взгляд Лилит, вымолвив нелёгкое для себя признание. – Спасибо, что ты рядом, Тристан.

Девушка осторожно притронулась холодными губами к его запястьям. Через их боль – к самому сердцу.

«Son coeur est un luth suspendu;

Sitot qu'on le touche il resonne»

[Сердце его – как лютня, чуть тронешь – и отзовется (франц.)]

* * *

(На следующее утро в Институте русского языка им. А.С. Пушкина)

– Неужели это конец? – задумчиво произнесла Эмма, когда все вчетвером стояли на лестнице, облокотившись на перила.

– Да, если повезёт, – с надеждой ответил Алтай.

– Ну, когда я просил в профкоме больше движа в этом семестре, я не это имел в виду, честное слово, – усмехнулся Тристан.

– Должна заметить, что из нас получилась не то чтобы хорошая… Я бы сказала "приемлемая" команда, – завуалировано поблагодарила друзей Лилит. В своём стиле.

– Что я всегда говорю? – торжественно выпрямилась Миллер. – В одиночку уйдёшь быстро, но вместе – уйдёшь далеко.

– Ты так не говоришь, – скрестил руки Морозов.

– Вечно испортишь момент.

* * *

Итак, нашим серийным убийцей оказался преподаватель фольклора. Маниакальная игра в Бога или безумная страсть к плачам и причитаниям? Самые любимые темы за первым семестр.

Будучи сопровождающим японского студента, он без затруднений мог научиться самурайским фокусам и даже присвоить себе определённые колюще-режущие ценности его семьи. Концерт убийца тоже покинул первым, по крайней мере, одну сторону кулис. Конец?

«Пусть не рассуждения, а мой печальный пример покажет вам, какие опасности таят в себе знание и стремление выйти за поставленные природой пределы».

Мэри Шелли, «Франкенштейн»