Пушкинский Лицей

Последним блеском дня желая насладиться,

Пустынный перепел в тоске подобно мне

Унылым голосом приносит дань весне.

Без друга горлица на дереве стенает

И эхо дальнее о милом вопрошает.

Кузнечик, притаясь в зеленой мураве,

Стучит под листьями кустарника в траве;

А кролик, вышедши из норки сокровенной,

Играет в рощице, росою окропленной;

Но вдруг раздался гром из густоты леска:

Несчастной жертвой стал искусного стрелка.

Когда, простершися по голубому своду,

Густая ночь покров опустит на природу,

От суеты гонясь за новой суетой,

Градские жители шумящею толпой

Стремятся в те места, где действие искусства

Обворожает взор и восхищает чувства.

Там тысяча везде расставленных огней

Напоминают день, сокрытый от очей;

Там сера загорясь, пурпуровой стезею,

Со треском возносясь, стремится к эмпирею,

Зажегши воздух весь, сверкает в облаках,

Гремит и сыплется в бесчисленных звездах;

То вдруг подъемлется блестящими столпами,

То вдруг свергается лазурными волнами,

То кажется рекой, которая со скал

Катит со громом вниз пылающий кристал.

Но ах! возможно ли сравнить сие с прелестной

Красою, коею блистает свод небесный,

Когда в час вечера на крыльях ветерка

Колеблются грядой златые облака?

Воображение на них опочивает;

Несчетны призраки оно из них рождает:

То сильного Царя, который весь (в) огне

Летит по небесам на пламенном коне;

То с громом молнии Гиганта в грозной брани,

Вознесша на Олимп свои могучи длани;

То пышные дворцы, то темные леса,

То целы воинства, покрывши небеса,

Которые, сразясь на облаках летящих,

Друг в друга сыплют огнь с мечей своих блестящих.

О древний Оссиан! О Бард геройских лет!

К коль сладостным мечтам твой глас меня влечет!

Когда седой туман, восстав со дна пучины,

Широкой грудию возляжет на долины;

Ты, сев на мшистый холм под кровом ив густых,

Поешь бессмертные дела отцев своих.

Покрыло ль облако вершину мрачна бора,

Ты зришь летящу тень Фингала иль Тренмора;

Дерев ли густоту вечерний ветр потряс,

Ты слышишь плачущей Итоны томный глас;

Свист ветра, шум лесов, о берег бьющи волны,

Утесы дикие, час полночи безмолвны,

Все, словом, все тогда родит в душе твоей

Воспоминания героев и вождей,

Сподвижников твоих побед во днях минувших,

Давно в сырой земле спокойным сном уснувших.

Кто может подлинно без умиленья зреть

Сию простертую по небу мрака сеть,

Сие смешение сиянья с темнотою,

Боренье солнечных лучей с вечерней мглою,

Свет умирающий на теме снежных гор,

Угрюмой синевой одетый дальний бор,

Туманы по полям простерши влажны крыла

И запад весь в огне и яркое светило

В рубиновом венце, в порфире золотой,

И день, час от часу тонущий в тьме густой.

Ирин1 (Идиллия, подражание Клейсту).

В прекрасный летний день, вечернею порой,

Воссевши в легкий челн и сына взяв с собой, По светлу озеру, по вод равнине скляной,

1 На задней обложке целой тетрадки, в которую вписано это стихотворение, имеется подпись (очевидно Фусса): Neujahrsgeschenk. No 7, 1815 г.

220

221

Поплыл седой Ирин ко ближним островам,

Дабы в густой тростник, шумящий по брегам,

Рыбачью кинуть сеть. Меж тем, в дали туманной,

На самом западе румяная заря

Светило дневное спешила скрыть в моря.

От зарева ее кругом пылала бездна,

И яркой полосой покрылись небеса.

"О! как страна сия волшебна и прекрасна!

"О, как божественна природы красота!"

(Воскликнул юноша, душою восхищенный,

Родителем своим из детства наученный

Дивиться чудесам прелестным естества,

Дивиться мудрости и славе Божества).

"Взгляни на лебедя: надмен красой своею,

"Красивый белизной, отваги гордой полн,

"В сияньи златоярких волн

Он, крылья распустя, согнув дугою шею,

"Плывет;

"Багряная струя за ним ложится в след.

"Но обрати глаза на вкруг лежащи виды.

"Какое зрелище открылось пред тобой!

"Тут холмы злачные, там дикие стремнины,

"Здесь мягкой муравой одетые долины,

"Там роща темная, шумяща над рекой.

"Обворожают взор и дух пленяют твой!

"А тамо ветерок прохладный и игривый

"Колеблет и гнетет колосья тучной нивы,

"И жатва золотом струится, как волной;

"А тут высокие утесы, возносящи

"Надменные хребты свои до снежных туч,

"Зари бледнеющей и в море заходящей

"Последний отражают луч.

"О, несравненная и дивная картина!

"Природа щедрая! прекрасная Богиня!

"Не ты ль, не ты ль даришь нам прелестью своей

"Златое счастие и радость ясных дней?"

- Ты прав! ты прав, - вещал Ирин, прервавши сына:

Одна природа нас счастливыми творит,

Коль свято честности уставы наблюдаем, Страстям противимся, пороки побеждаем,

Коль правда нашими устами говорит.

О сын! любезный сын! увы! быть может, скоро

Оставлю я сей свет... и боле не узрю;

Оставлю и тебя, и во страну, в которой

Награда ждет меня, душою воспарю:

Люби, мой друг, люби святую добродетель,

Люби ее отца и матери нежней!

Будь только добрых дел содетель:

С веселым радуйся, с печальным слезы лей;

Для бедных не жалей ни злата, ни совета;

Имеешь малое, и малое отдай;

Трудом и ревностью содействуй благу света!

Но никогда себе награды не желай.

Сноси ты клеветы, обиды равнодушно,

Прощай врагам своим и помышляй о Том,

Кому на небесах и в мире все послушно,

Кто правит всем и кто премудр и благ во всем.

За правду, за Него ты не страшись гоненья;

Страшись одних позорных дел.