Пусть будет как есть. Беседы в Бомбее. 2010–2011

К.: Ты всегда перемещаешься между этими тремя уровнями. Весь день Ты переключаешься между «я», я сам и Я. Когда есть «я», это вроде расстройства, беспорядка. Когда есть «я сам», это просто как пространство, Дух. А когда есть Я, то есть только свидетель. Ничего не происходит. И каждый день Ты в большей или меньшей степени перемещаешься между этими точками отсчёта. И если ты более чем на 5, 6 или 8 процентов находишься в «я», то ты уже кончаешь в сумасшедшем доме. Тело не может этого выдерживать, и ты погибнешь. Тебе нужно уравновешивать его в этой психологической драме. Так что если бы ты естественным образом не переключался каждый день, переходя к «я сам», к Я–естьности, а потом даже большую часть времени к Я, просто будучи там, даже не зная, что ты там, ты бы даже не мог этого выдержать. Тело было бы просто полностью больным. И если люди намного больше пребывают в этом «я» и в этом расстройстве, тело естественно проявляется в болезнях. Посмотри на психиатрические больницы, там все эти сумасшедшие люди, которые просто временно разрушают свои «я». Они утрачивают свои «я», утрачивают свою личность. И тогда врачи, которые там работают, стараются снова приводить их в порядок. Возвращая их и говоря, и говоря, и говоря, пока «я» не возвращается. Фантастика. И все лекарства.

С.: Тогда у врача это получается.

К.: Врач получает деньги, да. Врачу, несомненно, самому нужен врач. Врач — часть пациентов. Абсолютно.

С.: Когда что–то вроде того, что происходило с Раманой, случается в западном обществе…

К.: Что–то, происходившее с Раманой?

С.: Да.

К.: Ты заходишь слишком далеко.

С.: Как мне сказать…

К.: Ты имеешь в виду, когда человек, вроде Раманы, сидящий 15 лет в пещере, и его едят черви — возможно, они бы просто надели на него смирительную рубашку и посадили в сумасшедший дом?

С.: Да.

К.: А в Тируваннамалае они создают вокруг него ашрам.

С.: Да. Как будто это не может случаться в западном обществе.

К.: Нет, это может случаться. Франциск Ассизский был полностью безумным, а потом он стал самым святым человеком в Италии. Это может случаться и на Западе. Но между помещением кого–то в сумасшедший дом и превращением его в святого очень тонкая граница. Книги Ватикана полны людей, которые сходили с ума от Бога. И входили в божественное безумие. Это традиция западного мира, как и в Индии. Разница невелика.

С.

: Но я думаю, есть какая–то разница между теми, кто действительно сходил с ума и теми, кто действительно понимал.

К.: Рамана сошёл с ума. Безумная мудрость. Это — Знание. Знание — это безумная мудрость, в нём нет никакой структуры.

С.: Но есть разница. Я не имею в виду — в нём. Между Раманой и Франциском Ассизским и кем–то, у кого психотические переживания.

К.: Вроде тебя?

С.: Нет, не вроде меня.

К.: Ты говорил о событиях блаженства. Это всё психотическое. Все твои переживания самадхи — психотические. Даже сидение здесь сейчас является психотическим.

Верить, что у Тебя есть тело, — это психоз. Ты — в сумасшедшем доме! А где же ты ещё, как думаешь? Всё это психотическое. Верить, что Ты родился. Что есть более психотическое? Это безумная идея — верить, что Ты родился! И это делает Тебя частью этого сумасшедшего дома, заключённым безумных идей. Так с кем ты говоришь? Как ты думаешь, кто ты? Ты считаешь себя нормальной?

С.:

Нет.

К.: Ты здесь в хорошей компании.

С.: В самом деле?

К.: Безумие — твоё поприще. Это всё безумно. Даже просыпаться утром — безумие. И иметь переживание тела — это психотическое переживание. Должна быть психика, душа. Атман — это основная душа, переживающий, который переживает самого себя как что–то, и это уже психотическое. Когда Бог знает самого Себя, Он создаёт Свой собственный сумасшедший дом. Вся Вселенная — сумасшедший дом. Политики — это самые худшие случаи. А врачи — самые больные.

С.: Рамана не был психотиком.

К.: Конечно, он был психотиком. Он называл это: «Я переживаю болезнь». Это психотическое переживание обладания телом.

С.: Но…

К.

: Нет никакого «но». Почему ты повторяешь его, не зная, что он говорил?

С.: Я не повторяю его, я говорю сама.

К.: Ты не говоришь сама. Ты делаешь чёртова Раману особенным, вот и всё. Ты делаешь его бананом.

С.: Его?

К.: Да. Ты делаешь Раману бананом для обезьяньего ума, который думает, что Рамана был лучше, чем кто–то другой.

С.: Я так не думаю.

К.: Ты просто это делала. Ты говорила, что в случае Раманы это было иначе.