Пусть льет

Хадижа положила трубку на рычаг и принесла из ванной бутылку виски. Даер вдруг смутился от того факта, что к подаче напитка делаются приготовления. Он полупривстал со стула и снова сел на краешек.

— Послушайте, я не могу долго. Я не сообразил — извините…

— Не можете надолго? — повторила Юнис, слабо всполошившись.

— У меня назначено в моей гостинице. Мне нужно вернуться. Хадижа мне сказала, что вы болеете, поэтому я и решил заглянуть. Она сказала, вам хотелось, чтобы я зашел.

— Мне хотелось. Но визитом я это назвать не могу.

Вошел официант, поставил на стол поднос и вышел.

— Я знаю. — Он не был уверен, что будет менее невежливо — разок выпить и потом уйти или уйти, ничего не приняв.

— Быстренько по одной, — побуждала его Юнис. Он согласился.

Хадижа заказала кока-колу. Она была вполне довольна, что два ее покровителя сидят перед ней в одной комнате, разговаривают вместе. Она не понимала, опасно ли это. В конце концов, Юнис знала про него, и ей, похоже, без разницы. Возможно, и его не сильно огорчит знать про Юнис. Но она бы точно предпочла, чтоб он не знал. Она стала робеть своих слов.

— Ты куда? — перебила она.

— Домой, — сказал он, не глядя на нее.

— Где живешь?

Юнис сама себе улыбнулась: Хадижа за нее выполняла ее работу. Но затем она досадливо цокнула языком. Девушка все испортила; ей дали от ворот поворот.

— Слишком далеко, — сухо ответил он.

— Почему ты туда ходи? — не унималась Хадижа.

Теперь он к ней повернулся.

— Любопытному на базаре нос прищемили, — сказал он с насмешливой суровостью. — Я иду на вечеринку, Носик. — Он рассмеялся. Юнис он сказал: — Что за девушка, что за девушка! Но она мила, невзирая на это.

— Про это мне неизвестно, — ответила Юнис, словно поразмыслила над этим. — Вообще-то, мне так совсем не кажется. Со временем я с вами об этом поговорю. Вы сказали — вечеринка? — Она вспомнила, что воскресными вечерами Бейдауи дома. — Не во дворце Бейдауи?

Он, похоже, удивился.

— Именно! — воскликнул он. — Вы их знаете?

Она ни разу не встречала никого из братьев Бейдауи; однако в разных случаях их ей показывали.

— Я их очень хорошо знаю, — сказала она. — Они самые что ни на есть танжерцы.

Она слыхала, что их отец занимал какой-то высокий официальный пост. — Старый Бейдауи, который несколько лет назад скончался, был великим визирем султана Мулая Хафида. Это он принимал кайзера, когда тот приезжал сюда в 1906-м.

— Вот оно что? — сказал Даер, стараясь, чтобы голос звучал учтиво.

Вот он встал и попрощался. Он надеется, что ей станет лучше.

— О, это у меня хроническое, — бодро сказала она. — Приходит и уходит. Я об этом никогда не думаю. Но как говаривала моя бабушка в Питтсбурге, «перед тем как станет лучше, будет намного хуже».

Он немного удивился, услышав, что она американка: он вообще не думал, что у нее есть какая-то национальность. И теперь его тревожило, как ему назначить еще одно рандеву с Хадижей в несколько грозном присутствии мисс Гуд. Тем не менее это требовалось сделать, если он намерен снова с ней увидеться; он нипочем не доберется до бара «Люцифер», где, он полагал, ее по-прежнему можно найти.

— Как насчет другого пикника в следующее воскресенье? — сказал он ей.

Он может быть свободен и всю неделю, но опять же Уилкокс может позвонить ему завтра. Воскресенье было единственным безопасным днем.

— Конечно, — сказала Хадижа.

— То же место? То же время?

— О’кей.

Как только он ушел, Юнис села на кровати прямо.

— Дай мне телефонный справочник, — сказала она.

— Что ты гвари?

— Телефонную книгу!

Она перелистала ее, нашла фамилию. «Jouvenon, Pierre, ing.». Ingenieur, инженер. По-французски звучало гораздо внушительнее, поскольку теснее связано с такими словами, как «гений», «хитроумие». «Инженер» же всегда заставлял ее думать о человеке в рабочем комбинезоне, стоящем где-то в паровозе. Она дала номер и категорично велела Хадиже:

— Быстро одевайся. Надень новое черное платье, которое мы вчера купили. Когда оденусь сама, сделаю тебе прическу. — Она повернулась к телефону. — All^o, all^o? Qui est al’appareil?[62] — То была испанская горничная: Юнис нетерпеливо пожала плечами. — Quisiera hablar con la Se~nora Jouvenon. S'i! La Se~nora![63] — Ожидая, она прикрыла трубку рукой и снова повернулась к Хадиже. — Помни. Ни слова не по-английски. — Хадижа ушла в ванную и там плескала водой в раковине.

— Я знаю, — отозвалась та. — Не гвари арабски. Не гвари эспански. Я знаю.

Они обе воспринимали как само собой разумеющееся, что, если Юнис куда-то шла, девушка шла с ней. В глубине Юнис смутно воображала, что натаскивает девушку для Парижа, куда в конечном итоге увезет ее жить, чтоб их успешный menage[64] возбуждал зависть у всех ее друзей.

— Ah, chere Madame Jouvenon![65] — воскликнула она и далее сообщила лицу на другом конце провода, что она надеется, мадам не занята следующие несколько часов, поскольку ей нужно кое-что с нею обсудить.