Пусть не сошлось с ответом!.. Присутствие духа

- …а самое простое не сразу на ум приходит, - говорила мать. - Вам лучше всего у Прасковьи Фоминичны устроиться - это соседка наша, мы ее все попросту тетей Пашей зовем, а племяш-то у ней один…

- Папа ее не любит, - подал голос Воля.

- Да, Валентин Андреич, бывало, на нее шумел, - подтвердила Екатерина Матвеевна. - Что это, мол, за дело - гостинице конкуренцию устраивать? Что ли, у нас частные меблированные комнаты опять открываются? А у ней мебели мало совсем, как раз просторно. И чисто. Она вам и постирает. Вот готовить возьмется ли?.. - Екатерина Матвеевна с сомнением покачала головой. - Да вы у нас столоваться будете. А с ней я сейчас прямо и переговорю, - решительно докончила она и отправилась к соседке.

Воля, не опасаясь больше, что совершит вот-вот что-нибудь ужасное, вдруг почувствовал себя гораздо свободнее, чем минуту назад и, пожалуй, чем когда-либо в жизни. Все стало абсолютно просто, и вопросы, которые немного раньше он задавал Гнедину в уме, сами собой прозвучали вслух: от него не потребовалось ни малейшего усилия. Он даже не заметил, как спросил, и понял, что спросил, когда услышал ответ:

- Да, я несколько раз бывал на парадах - и на Октябрьских и на Первомайских.

А затем почти сразу:

- Ворошилова? Конечно. И на парадах и в наркомате.

- А вы… - Этот вопрос не прозвучал вслух сам собой, его надо было задать. - Почему… вот… Вы военную форму наденете? (Он хотел спросить: «Почему вы не в военном?», но решился спросить лишь так.)

- Непременно, - ответил Евгений Осипович бодро и четко. - Как только получу назначение - сразу.

- И… скоро его получите? - настаивал Воля, желая услышать, что скоро.

- Не знаю, - просто и, показалось Воле, печально ответил Гнедин.

- А вы знаете, вот что сделайте, - заторопился Воля, от души радуясь, что на ум пришла такая замечательная подсказка. - Ворошилову напишите!

- Письмо написать?.. - переспросил серьезно Евгений Осипович, и в следующий миг Воля, хоть и был чуть- чуть под хмельком, вдруг покраснел («с ушами», как говорила мать) оттого, что дал совет человеку, намного более опытному…

Но, оказалось, напрасно.

- Хороший совет, - заметил Гнедин и, отойдя к окну, закурил. - Я тоже подумал об этом и уже написал ему, - добавил он не сразу.

- И что, Евгений Осипович?.. Что он вам ответил?

Стоявший у окна Гнедин погасил папиросу и обернулся на изменившийся Волин голос. Перед ним был юный, очень юный ворошиловский стрелок, и во взгляде его отражалось великое смятение.

- Ты не представляешь себе, какие занятые люди руководители Красной Армии, - сказал ему Евгений Осипович. - И тебе трудно представить это. А я это знаю. Так что, если я еще не получил ответа, обижаться не на что… Понимаешь?

Воля часто закивал в знак того, что понял, вполне понял.

А Гнедин внимательно и прямо смотрел на него, следя за тем, как в его глазах исчезает тревога.

- Ну, с Прасковьей я за вас столковалась, - сообщила, входя, мать. - Можете завтра же у ней обосноваться - на такое время, на какое вам потребуется. Вы попозже к ней загляните, она сейчас убирается, порядок наводит. Чем-чем, а чистотою вы останетесь довольны.

- Еще раз спасибо вам, - сказал Евгений Осипович. - Ну что ж… Именинник считает обед законченным? Если так, я, с его позволения, пойду знакомиться с Машей.

- С какой такой Машей? - не поняла Екатерина Матвеевна.

Гнедин ответил:

- А с той самой, которую вы мне советовали почаще купать.

Евгений Осипович шел по улице, которую Воля называл мысленно «улицей единоличников», и всматривался в номера домов, иногда заслоненные ветками яблони, посаженной у самых окон, иногда полустертые, потускневшие от времени. Где-то здесь жили мать его покойной жены и Маша, которой он никогда еще не видел.

Он поднялся на низенькое крыльцо и постучал в чуть криво висевшую, рассохшуюся, в трещинах дверь, на которой детская рука вывела мелом: «Маша», «Валюша», «Игорь», и нарисовала рожицу. И Валерия Павловна распахнула перед ним эту дверь, как открывала когда-то высокую дубовую дверь в доме высшего комсостава в Москве или тяжелую, обитую кожей дверь в их киевской квартире.

- Здравствуйте, Женя, - сказала она и сразу же прошла впереди него в комнату с маленькими окнами.

Он быстро огляделся в ней, точно ожидая и боясь увидеть что-нибудь знакомое по прошлому, но не увидел ничего, и, казалось, от этого ему стало легче и проще.

- Да, вы переменились, - произнесла Валерия Павловна, стоя рядом с ним и прямо глядя на него старыми глазами в старых очках с поломанными оглоблями, обмотанными кое-где кусочками изоляционной ленты.

Его поразило чувство, с которым она произнесла это: «Да, вы переменились, - казалось, хотела она сказать, - но, к счастью, не так сильно, как я опасалась…»

Прежде Валерия Павловна холодно относилась к Гнедину. Иногда он видел даже, что чем-то раздражает ее, но никогда не понимал чем. Точно так же он не понимал ее безграничного удивления своими самыми обыденными словами, какие говорятся походя, не думая…