Пусть смерть меня полюбит

– Ну ладно, если тебе надо, – отозвался Марти, даже не задумавшись о том, чего ей стоило лежать вот так несколько часов, всеми силами контролируя свой мочевой пузырь и надеясь умереть прежде, чем она опозорится подобным образом.

Он вышел первым, чтобы убедиться, что на лестнице никого нет, и угрожающе махнул пистолетом. Он стоял на площадке все то время, пока Джойс провела в туалете. Брайди была на работе, из-под двери мистера Грина не пробивался свет. Старик всегда ложился спать в половине девятого, поскольку был глух, как пень. Марти отвел Джойс обратно в комнату и снова запер дверь на большой железный ключ, который положил в карман. Джойс уселась на матрас и стала растирать запястья и щиколотки. Марти хотел выпить чашку кофе, он уже несколько часов хотел кофе, но что-то мешало ему сделать кофе для себя в кухне, где лежит связанная девушка с кляпом во рту. У него не было такой возможности и сейчас – ему все время приходилось держать Джойс на прицеле. Поэтому он просто достал полупустую бутылку молока и разлил жидкость в две чашки.

– Не нужно мне твое вонючее молоко, – фыркнула Джойс.

– Как хочешь. – Марти выпил свою порцию и потянулся за второй чашкой.

– Ну уж нет! – возразила девушка и одним большим глотком опустошила свою кружку. – Когда вы меня отпустите?

– Завтра, – ответил Марти.

Она поразмыслила об этом, потом огляделась по сторонам.

– А где мне лечь спать?

– Может быть, здесь, со мной?

Эта реплика и обстоятельства немедленно напомнили бы Алану Грумбриджу «Святилище» Фолкнера или даже «Нет орхидей для мисс Блэндиш» Чейза, однако на самом деле Марти произнес эти слова из бравады. Будучи здоровым парнем двадцати одного года от роду, он, естественно, посматривал с интересом на любую симпатичную девчонку и в другой ситуации наверняка проявил бы интерес к длинноногой и пышногрудой Джойс. Но за свои взрослые годы он никогда не ощущал себя менее склонным к сексуальным утехам, чем сейчас, и почти дошел до того состояния, когда готов был завопить от ужаса при одном ее прикосновении. Каждый звук в доме, даже скрип ступеней или щелчок двери пугал Марти – ему казалось, что это полиция пришла за ним. Вид молчащего радио терзал его. Однако Джойс была полна решимости дорого продать свою честь. Она собрала последние остатки высокомерия и сказала, что Марти, должно быть, пошутил: она помолвлена с парнем вдвое крупнее его, который способен уложить Марти одним пальцем, – и что она будет спать на диване, спасибо большое. Марти позволил ей взять с матраса две из четырех подушек и самое толстое из одеял и наблюдал, как она обнюхивает их, брезгливо морщась.

Она улеглась полностью одетая, накрылась и отвернулась к высокой засаленной спинке дивана. Под одеялом она сняла юбку и джемпер, но осталась в блузке и комбинации. Марти сидел на матрасе, держа пистолет и жалея, что в доме нет вина.

– Выключи свет, – сказала Джойс.

– Ты кто такая, чтобы командовать? Смотри, опять рот заткну.

Он был доволен, когда услышал, как Джойс заплакала. Ей было очень стыдно, но она не могла удержаться. Она думала о несчастном мистере Грумбридже, и о своих родителях, которые сегодня лишились праздника, и о Стивене. К чести Джойс, о себе она почти не думала. Но вот остальные – бедные мама и папа, а Стивен сегодня на вечеринке в «Толл-Хаусе» хотел объявить об их помолвке, и несчастная жена мистера Грумбриджа, такая заботливая, каждый день звонила ему в банк… Джойс громко всхлипнула, предаваясь самой благородной из скорбей – скорби за других. Сначала Марти был доволен, что показал свою власть над ней, но затем ему стало неуютно. Это расстраивало его, он не выносил девчачьих слез.

– С тобой все будет в порядке, – выговорил он. – Возьми себя в руки и успокойся, ладно? Мы тебе ничего плохого не сделаем, если будешь нас слушаться. Честно. Ну, утихни ты уже, чего ты?

Джойс не могла утихнуть. Марти выключил свет, но в комнате не стало темно – из-за желтого сияния фонарей за окном здесь никогда не наступала темнота. Он улегся на матрас, сунул пистолет под подушку и заткнул уши пальцами. Ему казалось, что он сам сейчас расплачется. Где бродит этот чертов Найджел? Разве он уже не должен был вернуться? Плач Джойс эхом отдавался в комнате. Это было хуже, чем шум моторов и гудки проезжающих мимо дома грузовиков и автобусов. Затем плач стал тише, смолк, и наступила тишина. Джойс выплакалась и уснула. Марти решил, что тишина еще хуже шума. Он был зверски голоден, он жаждал выпивки, и он с пятнадцати лет не ложился спать так рано.

В момент, когда он уже готов был сдаться, выскочить прочь и убежать куда глаза глядят, бросив и Джойс, и деньги, в дверь постучали. Марти подскочил, сердце его едва не остановилось. Стук раздался вновь, а за ним – сердитый шепот. Это был всего лишь Найджел – наконец-то он вернулся.

Джойс не пошевельнулась, но парни старались говорить едва слышно.

– Пришлось ждать, пока проклятые газовщики уберутся. Машина в гараже. Я дошел до Чингфорда и сел на автобус. Боже!